Чертова дюжина

— Тогда чего они добиваются? Не знаете? А я вам скажу. Террористы хотят доказать, что они умнее нас, профессиональнее нас, лучше нас. Их цель — убедить власти в том, что они непобедимы. Следовательно, если попробовать обращаться с этой бомбой так же, как с обычными бомбами, она сработает и вокзал взлетит на воздух. Теперь ясно?

— Теперь да, — ответил подрывник. — И что же нам делать?

— Ну, родной мой, это уж вам лучше знать. Я не подрывник и в этих ваших штучках понимаю не больше, чем в ремонте телескопов.

— Ясно, — неожиданно твердо заявил офицер. — Товарищ майор, покиньте, пожалуйста, опасную зону.

Котов засмеялся.

— Смотри как вскинулся! Кровь заиграла? Задело, а?

— Есть маленько, — признался тот. — Но вам, и правда, лучше уйти. Это наша работа, а при вас ребята будут больше нервничать.

— Хорошо, я ведь и не возражаю. Как только расправитесь с этой штукой, сразу позовите нас.

— Сплюньте, а то сглазите.

Котов трижды сплюнул через левое плечо и зашагал к выходу. На пороге обернулся:

— Ни пуха ни пера, ребята.

— К черту! — ответил офицер.

* * *

— Похоже, этот — последний, — заметил Генерал. — Если через три минуты не рванет, придется работать запасной вариант. Эй, Бегемот, проснись! Пора работать, детка.

Толстяк, не говоря ни слова, полез в карман куртки, достал мобильный телефон. Пальцы его едва заметно дрожали. Лицо побледнело, на лбу выступил пот.

Белоснежка, наблюдавшая за Бегемотом из-под полуприкрытых век, вдруг поднялась, подошла и сжала его плечо.

— Боишься?

— Да, — честно признался тот. — Я никогда такого не делал.

— Всем нам когда-нибудь что-нибудь приходится делать впервые. Не бойся. Все пройдет нормально.

Генерал хмыкнул.

— Ну, хватит ворковать, голубки. Бойся — не бойся. Подбери слюни, Бегемот. Мужик ты, в самом деле, или г… на палочке?

— Помолчи, — повернулась к нему Белоснежка.

— Смотри, а то он еще в штаны наложит со страху.

— Я сказала: заткнись!

Генерал неприятно засмеялся, не обращая внимания на угрозу, прозвучавшую в голосе Белоснежки.

— Готовься, Бегемот. Хочешь ты или нет, не имеет значения. Просто сделаешь, и все. Понял? Не слышу.

— Да, понял.

— Вот и хорошо. Готовься пока.

* * *

Жилистый довел Веронику и ее спутника до «РАФа» и остановился, переминаясь с ноги на ногу, разглядывая голубоватый пропуск, пересеченный по диагонали красной полосой.

Вероника повернулась к нему, посмотрела в одутловатое лицо и в своей обычной манере, довольно категорично, заметила:

— Спасибо, дальше мы найдем дорогу сами.

Тот качнул головой, по-восточному цокнул языком и протянул:

— Приказано проводить за оцепление.

Оператор Миша указал рукой на стоящие метрах в семи пятнистые фигуры.

— Так оцепление-то вот оно. Уж как-нибудь выкатимся.

Камеру он держал опущенной вниз, объективом к вокзалу. Красный огонек записи продолжал гореть.

Лейтенант снова цокнул языком и добавил, хмурясь:

— У вас своя работа, у меня своя. Приказано вывести за оцепление.

Сидящий в кабине «РАФа» шофер безучастно наблюдал за этой сценой. Звали его Виктором, и был он неплохим парнем, но лезть в разбор между спецназовцем и группой ему не хотелось. Тем более что Виктор считал жилистого правым. У каждого своя работа. Он повернул ключ в замке зажигания, и двигатель микроавтобуса запыхтел, готовый в любой момент набрать обороты.

— Ну хорошо, — Вероника обезоруживающе улыбнулась. — За оцепление так за оцепление.

Она пошла вокруг микроавтобуса к пассажирской двери. Михаил последовал за ней.

Жилистый затопал к стоящему в оцеплении омоновцу, то и дело оглядываясь, словно боясь, что «рафик» рванет с места и начнет выписывать по площади сумасшедшие кренделя.

Как только Вероника обошла автобус, Михаил жарко зашептал:

— Я местечко присмотрел. Поднимемся на крышу восьмиэтажки. Или с чердака можно снять. Обзор — как на ладони, я уже прикинул.

— Знаю. Я тоже об этом подумала.

— Картинка будет — загляденье, — продолжал бормотать оператор.

Вероника потянулась к двери, и в этот момент непонятно откуда, словно материализовавшись из воздуха, перед ней выросла всклокоченная, перепачканная, серая от пыли фигура. Женщина вскрикнула от неожиданности и отступила на шаг. Незнакомец оказался мужчиной лет тридцати семи — сорока, коротко остриженным, одетым вроде бы и прилично, но с налетом той самой помятости, которая отличает людей, стоящих на грани между нищетой и окончательным падением в пропасть. И все же незнакомец не производил впечатления одичавшего дегенерата. Даже напротив, лицо его было живым, несмотря на заметную в глазах загнанность.

— Кто вы такой? — невольно выдохнула Вероника.

И тут же сбоку полез Михаил, загораживая ее узкой костлявой спиной:

— Че надо, отец?

В такие моменты Миша переходил на невероятно задиристый тон, свойственный асам уличных драк, к каковым оператора, уж точно, нельзя было причислить.

— Я вас знаю, — быстро вполголоса произнес человек, глядя Веронике в лицо и абсолютно не обращая внимания на лезущего грудью вперед Михаила. — Вы — телерепортер. Я вас несколько раз видел по «ящику».

— Ну, допустим, — кивнула Вероника. — И что дальше?