Чертова дюжина грехов

– Вы, видимо, не успокоитесь, пока не узнаете хотя бы части правды, не так ли? – вновь заговорила незнакомка. – Что ж, Эд мне так и отрекомендовал вас. Хорошо, вы узнаете все, что возможно знать постороннему. Сейчас же с вас будет довольно и того, что мы едем в аэропорт, потому что я улетаю.

Мне хотелось хорошо тряхануть эту дамочку, так меня заело ее высокомерие, но, с другой стороны, вдруг поняла, что нахожусь рядом с разгадкой. Поэтому я сдержалась, не закричала, не возмутилась – я примолкла.

Еще чуть-чуть, и все фрагменты мозаики встанут на свои места. Я посмотрела на женщину, которая упорно не желала повернуть лицо в мою сторону. У нее были длинные черные волосы. Волосы или парик? Я не могла этого определить в неверном свете уличных фонарей, проникавшем в салон машины. Волосы… но при чем тут волосы?

А что еще? Ее голос, нет, сам тон, с которым она обращалась ко мне. Что я подумала? Что она действительно особа королевских кровей? Не это ли я слышала совсем недавно о… Да, да, о Марианне Масри. И говорил это Сергей Бурханкин, когда описывал свои впечатления от знакомства с соседкой. Но, конечно же, это абсурд. Однако и сам Эд говорил мне, что Марианна всегда умела себя держать с людьми, умела дать им понять, что они… Что? Правильно, что они словно бы люди второго сорта по сравнению с ней. Сейчас я ощутила то же самое. Удивительно, она сказала мне всего несколько фраз, а мое «я» взбунтовалось. Мне показалось, что меня унизили дальше некуда. Но нет, нет, этого же точно быть не может.

И потом, она улетает, продолжала размышлять я, и, судя по всему, эти двое – я покосилась на мужчин, сидящих впереди, – прекрасно ее знают. Не только знают, а провожают ее на самолет. И не просто провожают, а… Они как бы слушаются ее, словно она тут за главную…

Нет, поверить вдруг мелькнувшей догадке я не могла, но и другой версии у меня просто не было. Поэтому я набрала воздуха в легкие и, покосившись на мужчин, повернулась к женщине:

– Вы… – начала я, и в горле появился ком.

Что и говорить, мои слова сейчас прозвучат полным бредом. Я выдохнула. Нет, нужен второй заход. Я снова набрала воздуха в легкие и снова попыталась сказать то, что собиралась, но у меня снова ничего не получилось, потому что я тут же вспомнила залитую солнцем комнату и женское тело на полу. Сколько раз за прошедшие дни я вспоминала эту картину? Пожалуй, что и не счесть. И снова моя догадка показалась мне верхом бреда. Нет, видимо, я точно повернулась, когда сегодня прочитала Честертона. Подобные догадки очень вредят психическому и умственному здоровью.

Однако именно предположение, что у меня ролики все-таки зашли за шарики, странным образом успокоило меня. Если так, рассуждала я сама с собой, то за подобный бред меня вряд ли кто осудит. Если у меня все-таки съехала кукушка, то самое страшное, что мне грозит, так это то, что мой диагноз подтвердят врачи да еще, например, вот эти трое. Ужасно, конечно, что так все получилось, но по крайней мере это дает мне полное право задать свой вопрос и убедиться в том, что я действительно сбрендила.

Меня зазнобило. Ну и ну, я попробовала унять нервную дрожь в коленях, но ничего не вышло. Ладно, решила я, пусть лучше правда, любая правда, чем любая неизвестность. Вот сейчас спрошу ее, кто она, выскажусь, и сразу все станет на свои места.

Я снова повернулась к женщине, смотрящей в окно, и как в прорубь с головой нырнула:

– Вы Марианна Масри? – Мой вопрос прозвучал так естественно, будто я утверждала общеизвестное.

Никто из них не вздрогнул, не посмотрел на меня, как на идиотку, не закричал, что я спятила с ума. Никто не напомнил, что я сама видела, что Марианну убили, а у меня открылась горячка от того, что лезу не в свое дело, и т. д., и т. п.

Нет, никто из них ничего подобного не сказал, никто даже не посмотрел в мою сторону, не удивился, не испугался, но никто и не ответил мне. Мой вопрос повис в воздухе, будто его никто не слышал, хотя я была уверена, что слышали его все трое, слышали прекрасно.

Пожалуй, это намеренное молчание и стало самым четким ответом, и я поняла, что просто вопрос был задан некорректно. Я отвернулась к своему окну, немного помолчала, почувствовав, что колени уже меньше трясутся и озноб слабеет. Выходит, я не сошла с ума, так? Я не сбрендила, у меня не сорвало кукушку, я не свихнулась, не стала дуриком, нет? Выходит, что меня обманули мои собственные глаза?

Да, вопрос был задан некорректно, поэтому я и не получила на него ответа. Марианна Масри умерла – это так. Ведь сама видела ее мертвой. Поэтому я, даже не повернув голову к женщине, сидящей рядом, а наблюдая за мелькающими фонарями, вывесками, домами, машинами и людьми, поправила себя:

– Вы та, кого звали Марианна Масри.

Краем глаза я уловила, что женщина слегка кивнула и улыбнулась уголками губ. Впрочем, фонарный свет так неверен, что я вполне могла ошибиться.

* * *