Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

И к главному начальнику вдруг обратился сам автор «проходной» зарисовки:

— Товарищ полковник… мне можно? Понимаете, «В гости к внуку» вообще-то писал не я, моего там одна подпись…

— Не понял, — насторожился Чаров.

— Да все просто. Фактуру по этому деду-ветерану я из командировки привез сверх плана. Доложил Корявину — тот сразу как насядет: срочно готовь зарисовку! Пришлось в субботу отписываться. Ладно… В понедельник, с утра, отнес я готовый материал Виталию Сергеевичу, а перед обедом он мне рукопись на стол — швырь! И без обиняков заявляет: это, мол, графоманское убожество, которому в мусорной корзине только и место! Спрашиваю: может, исправить как? Нет, шумит, бредятина подобного рода никакой правке не подлежит!

— Так прямо и сказал? — удивленно перебил Передатько.

— Слово в слово, — подтвердил Федоров. — И вручил… целиком переписанный материал на ту же тему. Больше часа из-за тебя, говорит, бездельник, убил. Учись, как добротно писать надо! Немедленно перепечатай, не изменяя ни единой запятой, и сразу мне — я его уже в секретариате заявил! А с подписью, уточняю, теперь как? Оно ведь получается и не мое вроде, хотя фактуру-то я брал… Может, две фамилии поставить? Корявин наотрез — оставляй одну свою! Ну, мне чужого текста не надо. Забирайте тогда, говорю, вашу рукопись, а я свой вариант в мусорную корзину выкину, раз только там ему и место. Виталий Сергеевич прямо затрясся — и с шипением: «Ты — военный человек?»

— «Так точно», — соглашаюсь. — «Что такое приказ — знаешь?» — «Само собой…» — «Вот я тебе и приказываю: немедленно перепечатать — и чтобы ни единой запятой! Не изменяя! И свою подпись! Исполняйте!»

— Так. По-моему, это уже никому не интересно. Затянули мы сегодня летучку, пора по рабочим местам, — прервал исповедь капитана Чаров.

— Извините, товарищ полковник, — с внезапным упорством возразил Федоров, — но майора Альмина вы не перебивали, хотя он редакционное «вето» нарушил. Меня же лишаете возможности защититься.

— Ну, хорошо… — нехотя выдавил Чаров. — Закругляйтесь, только в темпе.

— Понял, — коротко ответил капитан. — Не пойму, убей бог, другого. Я ведь выполнил приказ начальника. Незаконный, но выполнил. И теперь меня, за чужие слова, — в грязь лицом! А все вроде как «не заметили»… Так будет ли Альмин и дальше настаивать, что подполковнику Корявину, с его двадцатилетним стажем работы в газете, в ней «не место»? Или, может, Александр Валерьевич сам не в состоянии отличить «добротный», как оценил себя сам наш общий начальник, материал от писанного стилем «ниже низшего»?

Федоров сделал маленькую паузу и подвел резюме:

— Угадайте с трех раз: какая версия — правда? Лично я думаю, Альмин пытался вытереть об меня ноги, дабы самому, за счет критиканства начинающего журналиста и псевдопринципиальности, сорвать мелкий политический капиталец…

Взоры офицеров разом переместились на вчерашнего дежурного. Уши его побагровели. Альмин нервно заерзал на стуле и неуверенно подал голос:

— Ну… Корявин, наверное, торопился перед отпуском…

— Врешь! — вспылил Федоров. — Он зарисовку в секретариат сдал и еще два дня на службу выходил! Не виляй! Говори прямо: нужно гнать Виталия Сергеевича из газеты в три шеи?

Сгорбившись, вцепившись ладонями в сиденье стула, «пропагандист» молчал, что-то очень внимательно рассматривая на полу у ног.

— Кгм, — наконец-то решил внести свою лепту в летучку партбосс редакции подполковник Розов. — У меня вопрос к тебе, Олег. Коль уж ты считал, что твой начальник отдал явно незаконный приказ, почему тогда ты его не обжаловал по команде? Взял бы да и написал на имя редактора подробный рапорт про заавторство…

— Благодарю за «отеческий» совет плевать против ветра, — с сарказмом ответил Федоров. — Обязательно применю в будущем. Альмина же предупреждаю: еще раз так подставит — не посмотрю, что старший офицер, — набью морду!

— Да я… я на тебя в суд подам! — с криком взвился со стула майор.

— Молчать! — властно приказал, тяжело хлопнув ладонью по столу, Чаров, и тоже поднялся на ноги. — Летучка окончена! По рабочим местам! Альмин и Федоров — остаться!

Из редакторского кабинета еще долго доносился грозный рык. Однако бывшему дежурному по номеру лишь вскользь попеняли за нарушение негласной традиции, а львиная доля гневных упреков обрушилась на официального автора зарисовки. Главным аргументом был избран тезис, что, когда журналиста критикуют собратья по перу, он обязан со вниманием впитывать дельные советы и уж тем паче не переводить стрелки на начальника, выставляя того на посмешище.

По сути, Чаров Федорову вообще больше слова сказать не дал, а закончил многобалльный разнос угрозой, что, если подобное повторится еще раз, придется серьезно подумать, место ли капитану в редакционном коллективе.