Чертова гора

– Вы, наверное, сейчас думаете: к чему я это все рассказываю? Но всему свое время, просто выслушайте меня до конца. Люди, подобные мне, не очень-то разговорчивы. Мы по большей части слушаем, мотаем на ус. Слушаем для того, чтобы слышать, но кое-какие соображения у меня имеются. Знаете, это как-то само собой получается. Вообще-то я человек не шибко ученый, но кое в чем все же разбираюсь. В банке босс определил мне заниматься ссудами. Я неплохо справлялся со своими обязанностями, а заодно еще и занимался принадлежавшей банку собственностью. Только поймите меня правильно. Это был маленький банк в крохотном западном городишке, и то количество сделок, какое мы проворачивали там за месяц, настоящий городской банк совершает, наверное, в один день. И для того чтобы не вылететь в трубу и не пойти по миру, мы должны были твердо знать, что представляют собой люди. Те, с которыми мы вели дела. Мы должны были знать о них все. Платят ли они по счетам? Проводят ли время за работой или же бездельничают? Из какой они семьи? Находится ли кто-либо у них на иждивении? Имеется ли у них на ранчо вода? Хороши ли выгоны для скота? Иногда нам становились известны даже такие подробности, о которых клиенты сами никогда не осмелились бы рассказать. Так вот… Несколько дней назад я говорил с Галлафером. Он хорошо о вас отзывается. И еще моя внучка, та, что теперь живет далеко на Востоке, зачитывается вашими книгами. Она без ума от вас. А Галлафер говорит, что будто бы у вас где-то здесь пропал друг…

– Да, это так.

– Что ж, тут суровые края, немудрено и заблудиться. – Старик с задумчивым видом отхлебнул из своей чашки. – Заблудиться, конечно, немудрено, но вот исчезнуть без следа не так уж и просто. Здесь очень засушливые места. Пустыня сохраняет все, что попадает туда. Высушивает, но сохраняет. Труп? Он не сгниет, не станет разлагаться. Так что если человек умирает в пустыне, то обычно его там и находят. Теперь понимаете, что тут за места? Бескрайние просторы. Люблю этот край. Так целую вечность и не вылезал бы из седла. Только я уже не езжу верхом. Поздно уж мне ломать свои старые кости, а оступиться тут может даже самый добрый конь. Дикий край. И необычный. Только каждый из нас – и вы и я – видит его по-своему. А вот навахо – те знали его иначе. И хопи тоже. И пиуты. Когда я работал погонщиком, их много бродило в здешних местах, и соседство с некоторыми из них было далеко не из приятных. Например, эта шайка, что прибилась к Поузи. Эти ребята могли увести лошадь прямо у тебя из-под задницы. Подметки на ходу срезали. Но некоторые места они обходили стороной за версту. А если иной раз там и появлялись, то вели себя очень осторожно. – Старик подождал, когда официант снова наполнит его чашку. – Вам, наверное, не терпится узнать, к чему это я клоню?

– Нет, отчего же. Вы очень занимательно рассказываете.

Вестон усмехнулся:

– Что же это я, старый дурак! Разболтался… Я и не собирался надоедать вам своими разговорами. Совсем не собирался. Но только Галлафер хорошо о вас говорил. Вот я и беспокоюсь. Я вдоль и поперек изъездил эти края – сначала как простой ковбой, а потом уж стал разъезжать по банковским делам. Часто выезжал просто так, чтобы развеяться. Но кое-где я предпочитал вовсе не показываться.

Старик в очередной раз замолчал. Раглан терпеливо ждал; его уже разбирало любопытство.

– В большинстве случаев нам необходимо было убедиться в том, что клиенту можно давать ссуду. И многие к нам обращались. Многие, но только не Волкмейер.

Раглан вздрогнул от неожиданности и пристально посмотрел на рассказчика. Старик снова обводил взглядом зал.

– Волкмейер был погонщиком скота, время от времени то там, то здесь ему удавалось заклеймить несколько голов и для себя. Не припомню, чтобы он держал племенное стадо, но только он все равно зарегистрировал собственное тавро, прикупил еще с десяток голов. В основном у него были кастрированные молодые бычки. Хорошее получилось стадо. Хотя я никогда бы не подумал, что из этого выйдет толк. Но, оказывается, и в таких стадах поголовье может увеличиваться. Особенно если умеешь прилично управляться с лассо, понимаете? Сначала у Волкмейера было стадо, наверное, голов в двести не больше. А потом он уезжает в Орегон и покупает еще несколько голов.

– Он всегда был человеком предприимчивым, – осторожно заметил Раглан. – А что касается лассо, то нам-то с вами прекрасно известно, что именно так начинали многие крупные ранчеро. Ведь в те времена скотина часто отбивалась от стада и бродила по округе. Поэтому многие этим занимались, то есть отлавливали заблудившихся животных.

– Да, верно. Знаете, сколько поучительных историй я мог бы вам рассказать? Собственными глазами видел, как быстро росли некоторые стада. Точно каждая телка приносила в год по четыре-пять телят. Одно время я ездил вместе с Волкмейером, поэтому неплохо знал его. Скользкий он тип. Бывало, слова из него не вытянешь. Он какое-то время и золотишком промышлял, как, наверное, и все мы.

– Я однажды вытащил его из-под завала.