Чертова Мельница

К ним подбежал Патек, на ходу пряча в карман трубку. Сказал радостно:

— Господа мои, есть еще мозги в этой старой лысой башке! Я такое придумал…

— Ну? — кратко спросил Ортог.

— Конечно, если наш попутчик согласится… Но, в конце концов, тут нет ничего для него унизительного… даже если вы, сударь, и в самом деле из благородных. Всего-навсего немного помочь бедным фиглярам…

— Ну, давай говори дело, — сумрачно поторопил Ортаг.

Патек обвел всех ликующим взглядом:

— Судари мои и сударыня! Мне вот пришло в голову, что наш попутчик и в нынешнем своем качестве способен принести немалую пользу для фиглярского дела…

— Дело давай.

— А вы еще не догадались? — воскликнул Патек. — Лопни мои глаза, ведь получится классическая Ученая Собака!

Глава XVI ТИХАЯ УЮТНАЯ ДЕРЕВНЯ

— Повезло нам, — тихонько сказала Маритана. — Нет у них страды, почитай, вся деревня собралась…

Она сидела рядом со Сварогом и тоже наблюдала за происходящим через щелочку в занавеске, прикрывавшей распахнутую дверь в задке фургона. Сварог подумал: знай он заранее и сохрани он членораздельную речь, мог бы их предупредить, что, действительно, никакой страды нет. Главные занятия здесь по скудости земель — овцеводство, рыбная ловля и охота. Есть еще не особенно обширные посевы ячменя (почти весь урожай сбывается на пивоварни в близлежащем городке), но его еще рано убирать…

— Почтенные! — неожиданно зычным, хорошо поставленным голосом возгласил дядюшка Патек, встав перед собравшимися. — Мы не самые лучшие на этом свете, но и не самые худшие…

К некоторому удивлению Сварога, ожидавшего шуток и кривляний на манер балаганного зазывалы, Патек держался осанисто, говорил серьезно, словно читал вслух очередную официальную бумагу из провинциария. Сварог недоуменно покосился вправо — там висел на гвоздике классический шутовской наряд: полосатое желто-сине-красное трико с пришитыми повсюду разноцветными помпонами.

Маритана перехватила его взгляд и, видимо, поняла:

— А он тут так и провисит, господин граф… Это в больших городах простонародье обожает, когда ломаются шуты, а крестьяне совсем другие, они кривляний не любят, и клоуны у них не в чести. С ними надо серьезно, обстоятельно…

Закончив свою недолгую речь, Патек отступил. Вперед вышли принаряженные Ортаг с женой. Зазвучали аккорды виолона, они запели на два голоса.

Встарь, во время оно,
в сказочном краю
Пробирался конный
степью по репью.
Он спешил на сечу,
а в степной пыли
темный лес навстречу
вырастал вдали.
Ныло ретивое,
на сердце скребло:
Бойся водопоя,
подтяни седло…
Не послушал конный
и во весь опор
залетел с разгону
на лесной бугор…

Маритана шепнула:

— Обожают крестьяне балладу о рыцаре, деве и драконе…

Действительно, стояла совершеннейшая тишина. Поэтом Ортаг наверняка был никудышным, но пел красиво, басом. Они с Кайей мастерски тянули в два голоса: временами, когда начинался очередной куплет, Ортаг понижал голос, так, что его едва было слышно, и над обширной деревенской площадью взлетал чистый, звонкий, совсем молодой голос Кайи:

И забрел в ложбину,
и лесной тропой
вышел на звериный
след и водопой.
У ручья пещера,
пред пещерой — брод.
Как бы пламя серы
озаряло вход.

…И правда, похоже, собралась вся деревня, за исключением самых дряхлых и самых маленьких. Люди стояли почти замкнутым кругом, в центре на единственном табурете расположился староста — пожилой, с проседью, с лицом умным и хитроватым.

И в дыму багровом,
застилавшем взор,
отдаленным зовом
огласился бор.
И тогда оврагом,
вздрогнув, напрямик
тронул конный шагом
на призывный крик.
И увидел конный,
и приник к копью,
голову дракона,
хвост и чешую.
Пламенем из зева
рассевал он свет,
в три кольца вкруг девы
обмотав хребет.
Посмотрел с мольбою
всадник в высь небес
и копье для боя
взял наперевес.
Сомкнутые веки.
Выси. Облака.
Воды. Броды. Реки.
Годы и века…

Слушали с величайшим вниманием, даже детишки больше не шумели и не возились. Звонкий голос Кайи был исполнен трагического надрыва.