Чертовидцы, или Кошмары Брянской области

Лунослав и Булат в молчании наблюдали. Их лица напоминали опустошенные каменные маски.

Гендальф открыл глаза. Он хороший мальчик, он смог. Но сможет и еще кое-что.

Карие зрачки окончательно побелели, приобретя цвет мутных камешков. Из пасти вырвался тоненький стон. Лабрадор потерся головой, будто нежась в руках хозяйки, – и вцепился ей в бедро левой ноги, повыше колена. Клыки пробили джинсы и сразу глубоко вошли. Челюсти, будто ковши экскаватора, принялись рыть кровавый котлован в плоти, соскабливая зубами мясо с бедренной кости.

Софья в ужасе и непонимании завизжала. Замолотила кулачками по голове мертвого питомца. Каждый ее удар счищал кожу с головы Гендальфа, оголяя череп. Болевые ощущения казались черным колодцем, на дне которого плескалось забытье.

Сотрудники бюро оцепенели, ошарашенные неожиданной развязкой.

– Посох же разрублен! – Лунослав бросился к боровшимся девушке и собаке. Сделал взмах колуном, но воскресший Гендальф с завидной ловкостью прыгал из стороны в сторону, дергая за собой хозяйку. – Булат! Я разожму челюсти, а ты – всё остальное! – Он вбил рукоять Злоруба в пасть лабрадора и использовал как рычаг.

Софья заорала от новой боли, а потом челюсти питомца разомкнулись.

Булат схватил собаку за ошейник и откинул в сторону. Лабрадор, прокрутившись по полу, вскочил. И улыбнулся. Жуткой и невозможной улыбкой, сочащейся еще теплой кровью.

– Прости, друг. Это ради тебя. – Булат вогнал косу в шею Гендальфу.

С разорвавшимися шейными позвонками оборвались и посмертные мучения пса.

А затем тишину депо заполнил истеричный смех.

Смеялась Софья. В уголках глаз выступили слезы. Она оттолкнула Лунослава, пытавшегося зажать ее рану, и зашлась в приступе сухого кашля. Вскинула руки и оставила ногтями на лице кровоточащие борозды. Кашель и смешки всё больше походили на бормотание крадущегося в темноте трупа.

– Лунослав! Держи ее! – скомандовал Булат. Ног девушкам он еще не ампутировал. Целовать целовал, но не укорачивал. Подумал и протер полотно лезвия Костяной рукавом «косухи». Антисанитарии и так хватало.

– Она обращается слишком быстро! Поздно отнимать ногу! Вдобавок потеряла много крови! – Лунослав вскочил. На заострившемся лице отразилась невероятная идея. – Подними косу над головой – и повыше!

– Что?

– Не спорь, жлоб мясистый!

Булат, не ожидав такого обращения, против воли рассмеялся и подчинился. Руки высоко подняли Костяную. Лунослав скользнул взглядом по принту «AC/DC: Hell Bells» на футболке напарника, задрал ее – и безжалостным рывком сорвал обнажившийся волдырь.

Булат согнулся от боли:

– Совсем охренел, дрищ?! – На его груди не преминуло надуться очередное новообразование.

– Ну и кому тут жилетка нужна, а?

Лунослав вынул из колыбельки кожи недозревший – всего три четверти – лист Беломикона, покрытый розоватыми комочками. Стряхнул. После чего приложил к рваной ране на бедре девушки. Софья к этому моменту уже лишилась чувств.

Бумага размякла и с поразительной эластичностью закрыла пораженные участки. Затем поблекла, став призрачной, точно дымка на туманном лугу, и наконец превратилась во влагу. Зашипело, будто плеснули перекисью. Ударил дух свежего хлеба. Рана очистилась. Свинцово-венозные покусы с зачатками очагов гангрены порозовели и затянулись. Кровотечение остановилось, в том числе и на запястье. Исчез даже синяк на лице.

И всё это за каких-то три секунды.

– Вот так аптечка! – протянул изумленный Булат.

Софья распахнула глаза. Села. Взгляд прояснился. Казалось, неожиданное улучшение самочувствия ее совсем не удивило.

– Где Генди?.. Где он?.. Если я умерла, отведите меня к нему!..

– Мы помогли вам. Вы не умерли, успокойтесь, – заверил ее Лунослав и смолк, ожидая неудобный вопрос.

И он последовал:

– А Генди?

– Мертв. – Булат передал товарищу косу и взял пса на руки. Несмотря на все увечья, Гендальф казался умиротворенным и даже счастливым. Возможно, в этот момент, где-то на росистых солнечных лугах, он с веселым лаем гнался за зайцем. – Пошли, покажешь, где героя похоронить.

Софья всхлипнула, всё еще не веря в случившееся. Окончательно разревелась. О невостребованном целомудрии она уже не вспоминала.

Вскоре они покинули кошмарный метрополитен, где собака, дав бой расстоянию и боли, помогла остановить зло.

Гендальфа похоронили в Первомайском сквере, восточной его части, в укромном уголке под красным кленом, куда он так любил утаскивать мячики. Долго стояли. А по дорогам, расцвечивая улицы в сине-красный, уже мчали полицейские машины, «скорые» и грузовики МЧС.

Ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое сентября только начиналась.

Некромантия, некромантия, некромантия…

Она тиха, латентна и реальна. Каждый из вас хоть раз в жизни практиковал сие темное искусство. Да, вы не поднимали из обувных коробок почивших питомцев и не пели псалмы демонам, чтобы те отправили разбившегося в ДТП обдолбанного братца за страховой выплатой или обратили срок годности просроченного молока вспять. Но разве с губ не срывалось невольное «давай воскресим наши чувства»? Разве уста не исторгали лепет, призывающий возродить что-либо?