Чертовка для безопасника

В жизни, кстати, такого ни разу не было. Папа – очень авторитарный человек. До сих пор удивляюсь, как это мне позволили после всего случившегося жить своей жизнью так далеко от него…

Дверь открывается, я делаю шаг навстречу…

И мгновенно шарахаюсь ближе к комнате, замираю у стены, вытянувшись по струнке.

Потому что за порогом – не отец.

Высоченный, одетый во все черное, совершенно чужой человек!

Он заходит в квартиру, видит меня и дверь за собой закрывает.

Звук отчетливо отдается в моем воспаленном страхом и надвигающимся безумием мозгу – захлопнувшейся крышкой гроба.

Настолько страшно, что даже дышать не могу. Мне так жутко не было даже тогда, когда человека на моих глазах убивали, потому что там опасность не понималась. И мне, идиотке, казалось, что ее нет, опасности. Если не буду дергаться, конечно.

А вот сейчас…

Не могу дышать, и взгляда оторвать от стоящего на пороге мужчины не могу. Говорят, что если заглянуть в глаза убитого человека, то в зрачках можно увидеть отражение убийцы…

Отражение вошедшего у меня сто процентов отпечатается намертво, и не только в зрачках…

Он высокий. Высоченный! Одет во все черное, настолько сливается, что даже невозможно разобрать, что именно на нем. Куртка? Толстовка? Пуховик?

Кепка черная закрывает половину лица. Только и видны – четко очерченные губы и жадно блестящие глаза.

— Дыши, — тихо говорит мне незнакомец, и от его голоса все внутри замирает.

Открываю рот… И начинаю дышать. Тут же ощущаю, что от недостатка кислорода и его слишком быстрого восполнения голова кружится дико. Колени подгибаются и дрожат.

Пальцы скребут по стене.

Руки… У него в руках нет оружия. Это, конечно, ничего не значит, но…

Он делает шаг вперед, осматривает мою беспомощно распластавшуюся по стене фигуру, усмехается.

И именно эта усмешка, ленивая и снисходительная, кажется смутно знакомой…

И фигура – тоже…

И весь его вид – на фоне дверного проема… Что-то…

Но паника в голове не дает сосредоточиться, отбрасывает ненужные смутности, как нечто несущественное.

Потом, потом…

Он ведет себя не как убийца, а как человек, ожидающий увидеть то, что и увидел, собственно…

Открыл дверь ключом…

Где взял?

Папу не могли заставить, не могли знать… Значит, папа сам дал этому человеку ключ от квартиры и адрес, сообщил, что я здесь.

Я никому не доверяю, но папа, видимо, доверяет. Ему.

— Не падай, — опять говорит мужчина и делает еще шаг ко мне. Осторожный. Медленный. Словно не хочет спугнуть.

И смотрит. Внимательно так. Глаза поблескивают из-под черноты кепки. И губы, жесткие на вид, кривятся в холодной усмешке. Знакомо.

Откуда? Откуда? Или я от напряга с ума сошла все-таки?

— Меня прислал твой отец, — снова говорит он и немного подбивает пальцами козырек кепки, задирая его чуть выше.

И я узнаю его.

Сразу.

Я художник, память на лица отличная… И забыть мужчину, с которым больше года назад провела праздничную ночь четырнадцатого февраля, при всем желании не смогла бы.

Мгновенно пересыхают губы, в голове – бедлам!

Он… Отец его знает? Откуда? Давно? А про то, что он со мной делал? Тоже? Нет? А он сам… Я имени не говорила… Он уверен, что меня зовут Света… Наверно…

Тем утром я просто сбежала же. Даже взгляда прощального не бросила на своего случайного любовника, спокойно раскинувшего руки по кровати во сне. Так стыдно было почему-то, так глупо… За кого он меня принял? Оно понятно, за искательницу приключений… Надо же… Ну кто еще после виртуального знакомства припрется поздно вечером к незнакомому мужчине в номер? Только распущенная женщина, ищущая случайный радостей… Именно за такую он меня и принял, когда, открыв дверь номера, просто затащил внутрь и заткнул возмущения и попытки объяснить ошибку поцелуем.

После поцелуя мне как-то резко перехотелось объяснять ошибки… Так что, наверно, он прав в моем определении. Я – на редкость распущенная женщина…

Но, с другой стороны, это была всего одна ночь… И я знала, что он меня больше не увидит, потому что проездом в городе, Светка говорила…

Каким образом он оказался здесь? На другом конце страны, практически?

И отец… Откуда он знает отца? И меня… Узнал? Нет?

Все эти панические мысли занимают едва ли пару секунд, за время которых мужчина проходит по комнате мимо меня, аккуратно выглядывает в окно, разворачивается.

— Николай Николаевич попросил тебя спрятать.

Он возвращается обратно и проверяет санузел и кухню.

Затем идет в комнату и, никак не реагируя на то, что я по прежнему стою, прилипнув к стене, подхватывает мою сумку и принимается ее потрошить, совершенно без какого-либо стеснения.

Я все еще не могу сделать ни одного шага. Я даже дышать толком не могу еще, лишь пялюсь на него неотрывно.

— За тобой следят, так что уходим из города оперативно.

— Как они нашли меня? — тут же отмираю я.

— Похоже, прикрепили хвост. Хвост стуканул, у нас с тобой пару часов форы, — он суёт во внутренний карман своей куртки мои документы. Сумку берёт под мышку.

Он меня не узнал… Ну конечно, не узнал!

Я от этого испытываю… Облегчение? Досаду? Вообще непонятно, что испытываю, но, по крайней мере, начинаю шевелиться.