Чертово болото. Она и он (сборник)

– Право же, ты девочка смышленая, – сказал Жермен, – и костер разжигать умеешь, точно колдунья, что по ночам бродят. С тобой я приободрился; а то, знаешь, я ведь по колено в воде шел, промок весь и вижу, ничего не остается, как утра ждать. Вот я и приуныл.

– А когда человек приуныл, он ничего и придумать не может, – ответила маленькая Мари.

– Ну, а ты разве никогда не унываешь?

– Нет, никогда. Чего ради мне унывать?

– Оно, конечно, не для чего, но как с этим совладать, когда у тебя горе? Господь знает, что и ты хватила горя немало, бедняжка: не всегда ведь ты жила счастливо!

– Это верно, нелегко нам пришлось, матушке бедной да мне, много у нас было огорчений, только мы никогда не падали духом.

– Я тоже никогда не падал духом, как бы ни тяжка была работа, а вот нищета бы меня извела; я-то ведь жил и нужды не знал! Жена мне богатая досталась, да и сам я нынче не беден и не обеднею, пока на мызе работать буду, а уходить я с нее не собираюсь. Но у каждого, видно, свое горе! У меня вот тоже.

– Знаю, вы все по жене тужите, жалею я ее очень!

– Правда?

– Ах, сколько я по ней плакала, Жермен! Такая хорошая была! Ну ладно, не будем больше об этом, не то я опять разревусь, сегодня что-то все самое горькое вспоминается.

– А ведь она действительно очень тебя любила, маленькая Мари! Очень она вас обеих с матерью уважала. Что с тобой? Ты плачешь? Послушай, Мари, не приведи бог, я еще плакать начну.

– А вы уже плачете, Жермен! Вы сами плачете! Да разве это так уж стыдно, когда муж плачет по жене? Не стесняйтесь, прошу вас! Мне ведь это, как и вам, что нож острый!

– У тебя доброе сердце, Мари, и мне хорошо, когда я плачу с тобой вместе. Ноги-то к огню протяни; юбка у тебя совсем мокрая, бедняжка! Погоди, давай-ка поменяемся местами: я побуду с малышом, а ты пока погрейся получше.

– Мне тепло, – сказала Мари, – а коли вы хотите сесть, то подложите под себя край плаща, право же, мне хорошо так.

– Здесь и в самом деле неплохо, – сказал Жермен, подсаживаясь совсем близко к ней. – Только я вот малость проголодался. Сейчас девять часов вечера, а по этим мерзким дорогам так было тяжело идти, что я совсем вымотался. А разве ты не проголодалась, Мари?

– Я? Нисколько. Я ведь не привыкла, как вы, четыре раза в день есть, и мне так часто приходилось ложиться без ужина, что одним разом больше ничего для меня не составляет.

– Так ты, оказывается, удобная жена, на тебя много тратиться не придется, – улыбнувшись, сказал Жермен.

– Никакая я не жена, – простодушно ответила Мари, не замечая, какое направление принимают мысли Жермена. – Видно, вам пригрезилось что?

– Да, наверно, пригрезилось, – ответил Жермен, – это все от голода!

– И охочи же вы до еды! – вскричала она, сама немножко развеселившись. – Ну да ладно, раз уж вы никак не можете пять-шесть часов голодный пробыть, так что, у вас в мешке дичи, что ли, нет или огня нет, чтобы ее поджарить?

– Неплохая мысль, черт возьми! А как же подарок будущему тестю?

– Так у вас же шесть куропаток да заяц в придачу! Сами досыта наедитесь, да еще и останется!

– Да, но как же здесь жарить – ни вертела, ни жаровни, все в уголь обратится!

– Вовсе нет, – сказала маленькая Мари, – берусь вам испечь птицу в золе, и так, что нисколько она дымом не будет пахнуть. Вы что, никогда разве жаворонков не ловили в поле и не жарили их между камнями? Ах, верно, совсем забыла, вы же пастухом не работали! Давайте-ка ощиплите эту куропатку! Да не рвите так сильно, вы так всю кожу ей раздерете!

– Ты могла бы ощипать другую, чтобы показать мне, как это надо делать.

– Так вы, значит, хотите съесть две? Ну и обжора… Ну вот я их и ощипала, сейчас буду поджаривать.

– Из тебя бы вышла отличная маркитантка, маленькая Мари, по, к сожалению, у тебя нет походной кухни, и мне придется пить воду прямо из болота.

– А вы бы не прочь винца выпить, не правда ли? Может, вы и от кофейку бы не отказались? Будто вы на ярмарке, под навесом! Позовите же трактирщика: подайте настойки искусному пахарю из Белера!

– Ах, злючка, ты еще потешаешься надо мной? Ты же ведь все равно не стала бы пить вино, хоть бы оно и нашлось?

– Я? Я вот сегодня вечером с вами у тетушки Ребек выпила, второй раз за всю жизнь; но если вы будете себя хорошо вести, могу вам дать бутылку, почти полную, да еще какого вина!

– Как же это, Мари! Ты что, в самом деле колдунья?

– А не вы ли сами разве такую глупость сотворили, у тетушки Ребек две бутылки вина спросили? Одну вы с вашим малышом выпили, а из той, что вы мне поставили, я разве что несколько капель глотнула, а заплатили-то вы за обе и глазом не моргнули.

– Ну и что же?

– А вот что: ту, что не допили мы, я спрятала в корзину – подумала, может, дорогой вам или малышу пить захочется; вот она.

– Ты самая предусмотрительная девушка из всех, каких я на своем веку видел. Подумать только, когда мы выходили из трактира, она, бедная, плакала! И это не помешало ей подумать о других больше, чем о себе. Маленькая Мари, не дурак будет тот, кто на тебе женится.