Чертовски богат

– Думаю, – захохотала Кензи, – что лесбиянка из тебя не получится.

– Да я не о том, – нетерпеливо прервала ее Зандра. – У меня совсем другое на уме. Скажем, монастырь.

– Ты – монашенка?!

– Ну и что? У матери Терезы появится еще одна преданная сестра. Буду одевать нищих, кормить калек, ухаживать за прокаженными.

– Ты что – всерьез? – У Кензи от ужаса округлились глаза.

– А почему бы и нет? Признай, что эта благородная, чистая работа вполне подходит девушке с голубой кровью.

– Только не тебе!

– Пожалуй, подземелья Калькутты действительно не для меня. В таком случае, – вздохнула Зандра, – мне некуда податься.

– Вот и прекрасно, – с облегчением сказала Кензи. – Пей. В конце концов, жизнь со всеми ее радостями и печалями не такая уж плохая штука. Да и мужчины, пусть и подлецы, конечно, но все же лучшее создание Бога. По крайней мере пока им не найдется замены.

– Да что-то не предвидится.

– Вот именно. Так что радуйся тому, что есть! Ты на редкость красива. Язык хорошо подвешен. Соблазнительна. Молода...

– В следующем месяце мне двадцать девять. И часы тикают.

– Ну и что? Карл Хайнц не единственный холостяк на свете. Только свистни.

Кензи сдвинула брови и неожиданно посерьезнела.

– Слушай, Зандра, не мне, конечно, тебя учить. Представляешь себе – два романа одновременно, и оба с легавыми.

– Ах ты, негодница, – погрозила ей пальцем Зандра, – стыдись!

– Нечего смеяться, – поерзала на месте Кензи. – Все знают, что полицейские-напарники ближе друг другу, чем муж и жена. Думаешь, мне легко?

– Может, и не легко, но хотя бы весело. Разве не так?

– Положим, но что, если Чарли с Ханнесом хвастают друг перед другом своими любовными подвигами?

– Да вряд ли, не может быть!

– Как сказать. – Кензи допила рюмку и критически осмотрела бутылку. Водки осталось на донышке. – Когда дело доходит до баб, – заявила она, выливая остатки, – легавые хуже мальчишек-школьников.

– А может, – икнула Зандра, – выберешь кого-нибудь одного?

– В том-то и дело. Никак не могу решиться. Когда я с Чарли, он мне кажется лучшим парнем на свете. А когда с Ханнесом, лучший – он.

– Но ведь не только внешность и секс имеют значение. То есть, может, у кого-то из них есть в характере то, что ты не переносишь?

– У Чарли точно есть. Он настоящий эгоист. И шовинист тоже.

– Так брось его!

– Видит Бог, я пыталась. Но стоит мне увидеть его, как... О черт! Ну почему жизнь такая запутанная штука?

– Это ты меня спрашиваешь?

– Ой, прости. Совершенно забыла. Это опять господин Смирнов виноват.

– Кстати, о господине Смирнове, – слабо выговорила Зандра, – по-моему, я изрядно перебрала.

И Зандра с немалым усилием и величайшей осторожностью поднялась на ноги.

Это было ошибкой. Когда она приняла вертикальное положение, комната закружилась у нее перед глазами. Пытаясь удержать равновесие, Зандра нелепо замахала руками.

– Эй, Кензи, это что – вращающаяся комната? Вроде ресторанов на крыше, которые так любят туристы?

– Боюсь, что нет.

– Вот и мне так кажется. Проклятие! Нельзя так надираться.

Вытянув руки и напряженно сдвинув брови, Зандра попыталась двинуться вперед.

– Давай помогу, – вскочила Кензи.

Но и под ее ногами пол ходил ходуном, хотя это была не палуба корабля.

– Ого-го, господин Смирнов и на меня действует.

Она с трудом подошла к Зандре и обхватила ее обеими руками за шею.

– Ты чистый ангел, дорогая, – заплетающимся языком пробормотала Зандра. – А уж барменша из тебя вообще лучше не бывает. Не знаю что и делать – целовать тебя или проклинать.

Кензи, чувствовавшая себя поувереннее, взяла инициативу в свои руки. Тем не менее впечатление было такое, будто поводырем слепого выступает слепой. Или, для точности, пьяный ведет пьяного.

Доковыляв до комнаты Зандры, Кензи открыла дверь и втащила туда подругу.

Вовремя, надо сказать.

Руки у Зандры ослабели, и она плюхнулась на спину. К счастью, прямо на кровать.

Кензи даже не пыталась ее раздеть. Она с трудом доползла до своей комнаты и сразу погрузилась в забытье.

Откуда-то из неведомых глубин сна донесся телефонный звонок. Зандра застонала, перевернулась на другой бок и вдавилась поглубже в подушку.

Очнулась она оттого, что Кензи изо всех сил трясла ее за плечи.

– Эй, Спящая красавица! Просыпайся! Тебе звонят.

– Убирайся.

– Зандра! Зандра! Да проснись же ты, черт подери!

Кензи хлопнула в ладоши и направила луч карманного фонарика прямо в глаза Зандре.

– Вставай!

– Который час?

– Шесть утра. Возьми трубку. Это насчет твоего брата Рудольфа.

Рудольф! При звуке этого имени с Зандры весь сон слетел. Она широко открыла глаза и села на кровати, о чем сразу же и пожалела: голову пронзила острая боль.

Кензи швырнула ей отводную трубку.

Чувствуя, что голова раскалывается, Зандра прижала трубку к уху.

– Рудольф!

– Зандра? – Женский голос.

– Я. Кто говорит?

– Пенелопа Тротон. Помнишь? Мы как-то столкнулись в Нью-Йорке...

– А-а... Пенелопа. Привет. А Рудольф тут при чем? Ты его видела? Вы разговаривали? Ну, не молчи же!

– Я – нет. Но его видел Алекс.

– Какой Алекс?

– Алекс Тротон. Мой муж.

– Ну и?..

– Рудольф в больнице.