Чертовски богат

Дело происходило на следующий день, пополудни. Подруги сидели в Кожаном салоне квартиры Бекки на Пятой авеню. Тисненые кожаные панели из Кордовы, которые и дали название салону, напоминали скорее исключительной красоты гобелены.

– Да? – Дина едва не уронила от возбуждения чашку с яблочным чаем. – Ну же, говорите! Что там?

– Все сладилось! – На лице Бекки появилась Леонардова улыбка. – Они с Зандрой обручились.

– Быть того не может! – Дина поставила чашку на поднос. – Неужели правда?

– Чистая правда, – кивнула Бекки и отхлебнула чаю.

– Когда же это случилось?

– По словам Хайнца, вчера. Насколько я понимаю, Зандра сама к нему пришла.

– Да ну? – Дина задумалась. Бекки продолжала что-то говорить, но слова словно проплывали мимо, не задерживаясь в сознании. Она была оскорблена в своих лучших чувствах, и ничего другого для нее сейчас просто не существовало.

«Как же так, – повторяла про себя Дина, – я столько для нее сделала, а она даже позвонить мне не догадалась! Ладно, допустим, не хотела говорить заранее, но потом-то можно было? От третьих лиц приходится узнавать. Какое унижение!»

Тут до нее донесся голос Бекки:

– Вам плохо?

Дина взяла себя в руки и с трудом улыбнулась:

– Нет, нет, что вы, все в порядке.

– Насколько я понимаю, с Зандрой вы еще не говорили?

– Пока нет.

– Н-да. Надеюсь, она не дуется на вас из-за нашей маленькой интриги?

– Не думаю, – сказала Дина с уверенностью, каковой отнюдь не испытывала. – Наверное, на днях объявится... – Дина обхватила чашку дрожащими ладонями и отпила немного. – И все равно не понимаю. Ведь еще недавно Зандра и слушать не желала об этом замужестве. Что же изменилось?

– Понятия не имею, – пожала плечами Беки. – Тем не менее это факт. Уже рассылаются приглашения.

– И когда же свадьба?

– Через полтора месяца.

– Полтора месяца...

– Ясно, ясно, срок немалый, а время – деньги. Увы, это тоже в традициях рода Энгельвейзенов. Она уходит корнями в историю, когда письма путешествовали месяцами, а до телефона с факсом было еще несколько столетий.

– Я все думаю, стоит ли самой позвонить Зандре, когда вернусь домой, – задумчиво сказала Дина.

– А что, хорошая идея, – величественно кивнула Бекки. – Скорее всего она попросит вас быть посаженой матерью на свадьбе.

У Дины разом поднялось настроение. Первоначальный шок явно прошел.

– Знаете, о чем я думаю, милочка?

– Да?

– Вы с Зандрой лучшие подруги, а мы крепко дружим с Хайнцем. Так почему бы нам всем четверым не познакомиться поближе?

– Что вы имеете в виду? – робко спросила Дина.

– Да всего лишь небольшой интимный ужин в честь помолвки.

– Прекрасная идея! Я все организую! – радостно закудахтала Дина. От ее недавних мрачных мыслей не осталось и следа.

Мраморный пол картинной галереи в замке Энгельвейзен, на острове того же имени, располагающемся на озере Энгельвейзен – втором по величине в Баварии, – холодно блестел, точь-в-точь как лед, сковавший поверхность озера.

Через большие двухсветные окна, расположенные на равном расстоянии друг от друга по всей стене длиной в сто девяносто футов, в галерею проникал слепящий солнечный свет; на противоположной стене были развешаны картины старых мастеров – Беллини и Боттичелли, Рубенс и Рембрандт, Тициан и Тинторетто – и это была еще только верхушка айсберга тех сокровищ, которыми владели поколения Энгельвейзенов.

А с потолка высотой в двадцать шесть футов, расписанного целых двести лет назад, свисали тридцать хрустальных люстр.

Это было помещение для нирваны, ублаготворения и раздумий.

Впрочем, в данный момент принцесса Софья не была склонна ни к одному из этих состояний. Мажордом только что вручил ей депешу из Нью-Йорка. Внутри бандероли, посланной экспресс-почтой, оказались два запечатанных конверта поменьше.

Распечатав один, Софья стремительно вскочила и принялась возбужденно, так что даже полы платья, обшитого страусовым пухом, взлетали, расхаживать по галерее.

– Проклятие! – завизжала она, яростно размахивая приглашениями. – Да не сиди же ты как истукан, Эрвин! Сделай что-нибудь! Или пусть наследство уплывает из рук?

– А что я могу сделать? – захныкал ее муж граф Эрвин, расположившийся в огромном, величиной с трон, кресле времен Людовика ХIV. – Ты лучше моего знаешь правила наследования.

– Мозгляк! – заорала Софья так пронзительно, что четверо спаниелей повскакали со своих мест и, прижав уши, вылетели из комнаты. – И надо же было выйти за такого!

Софья круто развернулась на месте. Глаза у нее яростно сверкали.

– Трус! Недоносок!