Чертовски сексуален

– Фр-ранцузы, они как р-родители – жуткие зануды! – произнесла она с типичным парижским акцентом. – Да вы сами знаете. Когда становишься стар-рше, то начинаешь ненавидеть р-родителей. Тр-ребуется долгие годы тер-рапии, чтобы избавиться от этого чувства. Вот и здесь, на острове, та же истор-рия. – «Что-то твоя бредятина не слишком похожа на революционную теорию Че Гевары», – мысленно усмехнулась Шелли. – Могу я задать вам один пр-ростой вопр-рос?

– Пожалуйста, – пожала плечами Шелли, хотя перспектива принять участие в разговоре была ей не по душе.

– Вот вы, пр-редставительница Бр-ританской импер-рии, как относитесь к пр-роблеме колонизации, Нелли?

– Шелли. Каково мое отношение? Мне кажется, что все, кто родился на этом острове, – победители чемпионата счастливой спермы. Ведь они могли бы родиться не здесь, а где-нибудь на помойках Гватемалы или в сточных канавах Бомбея… или же в убогой муниципальной квартирке в Кардиффе, – добавила она, чувствуя, что ее лицо пылает. Причем скорее от смущения, чем от жаркого солнца.

– Вот Кит со мной согласен, верно, дорогой? Многие приходят в твою жизнь и уходят из нее, но только настоящие друзья оставляют след в сердце. – Улыбка ресторанной певицы была такой же приторной, как и избитый от частого употребления речевой оборот.

Однако Шелли больше беспокоило другое – не следы, а отпечатки пальцев, оставленные Китом на Коко. Но прежде чем эта замороченная идеологией французская дурочка продолжила свою банальную болтовню, внимание Шелли привлек мужчина в белом, который появился на пороге буфета и теперь с пугающей решительностью шагал прямо к ним.

Коко смерила его презрительным взглядом, стремительно встала из-за столика и направилась к выходу. Одетая в парчовые шорты, она двигалась с легкой, непринужденной грацией манекенщицы, чем вызвала у Шелли зеленую зависть.

– Мсье! – Незнакомец как будто приподнял невидимую шляпу и посмотрел на руку Шелли. – Мадам! Вам не следует приглашать персонал за свой столик. Им запрещено вступать в дружеские отношения с гостями отеля. Особенно это касается вон той особы. – Он мотнул головой в сторону удалявшейся Коко. – Она прибыла сюда, добрая французская девушка, но вскоре, как вы, англичане, говорите, «опростилась и превратилась в туземку». Почему так? – Он пожал плечами. – Не знаю. До того как мы появились на острове и принесли креолам цивилизацию, главной формой передвижения местных жителей были лианы, n'est-ce pas?[10]

Пока он закуривал сигарету – вездесущий «Голуаз», – Кит и Шелли обменялись взглядами. Было понятно, что их новый знакомый относится к тому сорту людей, которые страдают от завышенной самооценки. Сейчас, когда незнакомец снял солнечные очки, Шелли узнала в нем брутального полицейского офицера, которого увидела в аэропорту. Да и как забудешь подобную рожу? Полицейский имел столь отталкивающую внешность, что невольно напрашивался вопрос: почему он все еще разгуливает на свободе, а не плавает в бутыли со спиртом в кунсткамере?

– Боже праведный! – еле слышно прошептал Кит. – Похоже, мамаша кормила его исключительно из рогатки. – Это первое, что приходило в голову, ибо щеки нового знакомого были изборождены шрамами от фурункулов. Еще большую тревогу вызывала тонзура полицейского, образованная тремя клоками скверно выкрашенных темно-малиновых волос, начесанных на обожженный тропическим солнцем череп. У него были также огромные, узловатые ступни, втиснутые в мокасины из кожи аллигатора. Носки отсутствовали. На массивных ножищах – белые джинсы в облипку с отглаженными стрелками. Над этими жирными сардельками-альбиносами нависало брюхо, отведавшее в избытке перье и горы паштета из гусиной печенки. Пуговицы рубашки от Кардена грозили в любую секунду разлететься в стороны. Этот человек был страшен и физически силен – правда, одновременно он почему-то напоминал комнатную собачку, которую долго пичкали стероидами. Этакий агрессивный чихуахуа.

– Все черные – отъявленные лентяи. Беда в том, что мы слишком много им платим. А все потому, что мы, французы, – большие либералы. Мы слишком щедрые. Им нужно меньше платить. – Он пожал плечами. – Будут лучше работать.

Шелли почувствовала, что у нее начинает закипать кровь.

– Неужели? А я думала, принудительный труд с оплатой ниже установленного минимума запрещен, за исключением тех случаев, когда люди состоят в браке. – Так всегда говаривала ее мать.

Но главный полицейский уже пустился в погоню за своей симпатичной добычей.

– Знаешь, ты прав, – обратилась Шелли к Киту. – Брачные обязательства что тяжкий воз. Мужчины женятся лишь затем, чтобы колонизировать женщин. Вот и французы колонизировали бедных креолов. Когда нам, женщинам, становится невмоготу, мы прожигаем дырки в кредитных карточках, делаем новую прическу, обжираемся шоколадом… тогда как вы отправляетесь порабощать новую страну. Англичане и французы шныряли по всему миру, дрались за первый попавшийся островок, не потрудившись даже вытереть ноги, а теперь заставляют рабов прибирать за ними, совсем как собственных жен.