Чертовски сексуален

– Ты считала меня лживым мерзавцем? – Кит небрежно откинулся назад и раздвинул ноги. Этот тип внушает сексуальное доверие, не прилагая к тому никаких усилий, подумала Шелли. Оно естественно, как дыхание, как запах одеколона. От Шелли также исходил запах любви, чем-то похожий на туалетную воду от «Шанель» – «Отчаяние», «Eau de Desespoir». Она попыталась изобразить безразличие, а сама продолжала коситься на мужские достоинства Кита. При таких размерах им скорее место на взлетной площадке космодрома на мысе Канаверал. Эх, если бы парфюмеры выпускали гипнотические духи, внушавшие мужчинам примерно следующее: «Мой язычок пройдется по всей поверхности твоего живота, скользнет в ямку твоего восхитительного пупка, а затем оттрахает тебя так, что у тебя мозги вылетят из ушей!» Неужели это несбыточное желание?

– Согласен, наверное, я не подарок, но у меня такое впечатление, что ты, Шелли, зла на всех мужиков без исключения. Зла за то, что они делают. За то, чего они не делают. За то, что Они могли бы сделать. За то, что они не смогли бы сделать. За то, что они говорят. За то, что они не говорят. И самое главное, за то, что они видят твою злость.

– Чушь! Послушал бы ты стандартную лекцию о несовершенстве мужского пола, которую читала мне моя маменька. В ней период неолита сжимался до масштабов коротенького спазма истории. Женщина – собирательница, нежная хранительница очага. Мужчина – воин, убивающий диких животных…

И все же близкое соседство с голым и Самым Сексуальным в Мире Мужчиной подвергло испытанию на прочность девические мысли о мужском несовершенстве. Она покраснела. Она беспокойно заерзала на сиденье. Она почувствовала, что ее бросило в пот.

– Знаешь, чем раньше ты сбросишь с себя гнет ненависти к мужчинам, который достался тебе в наследство от матери, тем лучше для тебя же самой, – произнес Кит без малейшей тени насмешки.

Что верно, то верно. В свое время мать прожужжала ей все уши о том, что брак – что-то вроде тюрьмы вольного режима. Но прожить всю жизнь одной? Это уж точно разновидность одиночного заключения. Шелли не хотелось уподобиться бедной матушке, все чувства которой подверглись сухой заморозке, а затем были запечатаны в вакуумную упаковку. Одно дело – женская эмансипация, и совсем другое – тотальное одиночество и смерть в ванной, о которой соседи узнают по рою мух и запаху в теплом сентябре.

– Вообще-то я лишь притворялась, – неожиданно для самой себя выпалила Шелли, – будто злюсь на учеников за то, что они внесли мое имя в список участников конкурса. В глубине души я была этому ужасно рада. Мне вот уже где свидания вслепую!

– Это почему же?

– Ответь честно, Кит, если бы друг устроил тебе подобное свидание и сказал: «Она дико интересный человек», – ты бы пошел на свидание?

Кит улыбнулся своей обычной кривобокой улыбкой – по идее, этой улыбке полагалось быть искренней и широкой, но ей мешала какая-то потаенная, невыразимая грусть.

– Затем, когда я познакомилась с тобой, это было… ну, словно доктор посоветовал мне немного прибавить в весе. Конечно, не стоит забывать, что нас с тобой выбрал компьютер. Значит, нашему знакомству должно быть научное объяснение.

– Мы с тобой, пожалуй, единственные, кто не стал включать в список своих увлечений прогулки при луне, сотрудничество с организациями вроде «Мир во всем мире» и любовь к книгам Дипака Чопры. Как ты считаешь? Да, еще не забудь о такой вещи, как ХЧЮ, – сказал Кит.

В доказательство того, что она действительно обладает Хорошим Чувством Юмора, Шелли позволила себе ощутить искорку радости. Кит в этот миг тревожно вглядывался в линию горизонта.

Дождь прекратился, но воздух по-прежнему был липким и влажным. По небу неслись серые тучи, напоминая трепещущие на веревке рваные простыни. Над водой беспорядочно кружили птицы.

– Что сегодня с погодой? – Шелли взяла мужа за руку.

– Помнишь про массы холодного воздуха, приближение которых ты недавно предсказал? Похоже, что приближается теплый фронт. – С этими словами она приложила его руку к своей груди. Кит заглянул ей в глаза; его пальцы тем временем нежно легли ей на грудь и через ткань платья принялись осторожно теребить сосок. Когда он отнял руку, Шелли показалась, что кожа в том месте, где он только что прикасался к ней, горит огнем.

– На самом деле ты очень сексуальная женщина, Шелли. Думаю, что при определенных обстоятельствах даже твоя маменька дала бы нам свое сдержанное постфеминистское добро! Как ты думаешь?

– Видишьли, Кит, беда втом, что уже целых… – Шелли посмотрела на часы, – сто двадцать часов без перерыва у меня в одном месте нестерпимый зуд. Прямо места себе не нахожу, так что в моей раздражительности нет ничего странного.

Кит смерил ее долгим, проницательным взглядом.

– У тебя, похоже, и вправду самая миленькая и сладенькая мохнушка. Надеюсь, придет день, когда мы с ней познакомимся поближе, в более располагающей обстановке.