Чертовы котята

Все же лучше будет потерпеть до гостиницы. Зайдя в номер, я выключила в комнате Юлии индикатор, реагирующий на звук голоса, сняла со стены проводной телефон и отнесла к себе. При заселении в номер я внимательно все осмотрела на предмет жучков, в то время как Юлия наблюдала за моими действиями с ироничным и при этом довольным видом.

Возможно, Юрий сейчас вместе с Сюрьяненом на тех переговорах, из-за которых тот не смог отправиться в Швейцарию. Да какая разница, главное, чтобы ответил на звонок. При первой попытке он не взял трубку, но отозвался, когда я перезвонила через пару минут.

— Хилья, я сейчас в дороге и вообще не отвечаю на звонки, вот только тебе… Как дела в Швейцарии?

— Почему ты не сказал мне, что Юлия — дочь Ивана Гезолиана?

В трубке послышался долгий вздох.

— И не говори, что ты этого не знал! Разумеется, ты был в курсе, что Гезолиан следил за Давидом Сталем, к тому же тебя шантажировал Мартти Рютконен, которому платил тот же Гезолиан! В какую ловушку ты пытаешься меня заманить, а, Юрий? Боже, если бы ты только был здесь, я бы просто выдрала тебя как сидорову козу, а потом убила бы!

Это выражение Юрий часто слышал от Валентина Паскевича, своего отца. Официально Паскевич его своим сыном не признавал, и хотя Юрий утверждал, будто ему это безразлично, я знала, что он лжет. И знала, как ранить его побольнее.

Транков не ответил. Странно, что заранее не продумал оборонительную тактику. Или считал, что я никогда ничего не узнаю? Иногда он казался маленьким мальчиком, который боялся по очереди то Рютконена, то своего отца. Неужели он сам придумал всю эту комбинацию, чтобы отомстить мне? Я и не подозревала, что он способен на такое.

— Юлия понятия не имеет, на чем ее отец сделал состояние, — промямлил наконец Юрий.

— Какая разница? Иван Гезолиан знает, что я была подругой Давида Сталя в тот период, когда Сталь обманул его с этим изотопом. Гезолиан знает, что именно Давид взорвал яхту Сюрьянена. По твоей милости, мерзавец, я попала в смертельно опасную ситуацию!

Юрий нервно сглотнул, но ничего не ответил, и я нажала отбой. Он попытался перезвонить, я не ответила. Он прислал сообщение, я даже не потрудилась его открыть и принялась собирать вещи. Шале друга Гезолиана казалось пещерой льва, где рысь подстерегают смертельные опасности. Но меня трудно было упрекнуть в трусости. Из сложившейся ситуации надо извлечь пользу, а для этого стоит познакомиться с Гезолианом поближе.

Юлия не умела путешествовать налегке. Ее чемодан уже в аэропорту Вантаа-Хельсинки весил двадцать килограммов, а в Женеве потяжелел еще на пару кило. Укладывая ее платья для вечеринок, я перебирала в уме сведения о Гезолиане. Мне говорили, что Давид получил всю предназначенную Гезолиану сумму за изотоп, но значительная доля этой суммы была выплачена фальшивыми деньгами. И то, что часть изотопа Давид так и не передал Интерполу и она бродит неизвестно где. Мужчина, которого я нашла мертвым в арендованной Давидом квартире в Тоскане, был человеком Гезолиана. Казалось, что Давид с Гезолианом оплетали друг друга паутиной, и стоило порваться одной петле, как на ее месте сразу возникала другая.

Подписав договор с Юлией, я тут же провела оценку возможных рисков. Причем не только внешних факторов, но и характера самой подопечной.

Глава Академии частной охраны неоднократно говорил курсантам, что опасность на клиентов часто навлекают их собственные пристрастия и привычки. Юлия не курила, не пила и утверждала, что не принимает наркотики. Она не нуждалась в регулярном медицинском осмотре и не принимала никаких лекарств, кроме, может быть, иногда от головной боли. Операцию по увеличению бюста она сделала в Швейцарии и грудные имплантаты были высшего качества, так что рак груди в ближайшее время ей тоже не грозил.

Мои собственные сборы много времени не занимали. Горнолыжное снаряжение у меня было арендованное, одежда помещалась в один чемодан. Большую часть жизни я провела в гостиницах и на съемных квартирах, так что имуществом не обросла, не считая пары чашек да большой кастрюли. Любимую музыку я закачала в плейер МР3, так что она вообще не занимала места. Я никогда не боялась лишиться имущества, и это давало мне чувство свободы. Самым ценным предметом у меня был револьвер марки «глок», но и он, в конце концов, являлся всего лишь рабочим инструментом. Я не испытывала к нему никаких особых чувств, кроме, может, удовлетворения от мысли, что он способен спасти чью-то жизнь. Часто, тренируясь на стрельбище, я представляла, что целюсь в грудь своего отца, который убил мою мать и, как я сильно подозревала, имел отношение к смерти моего дяди. А иногда я воображала, что навожу прицел на Ивана Гезолиана, который когда-то угрожал мужчине, которого, как мне казалось, я любила. А теперь вот я охраняю дочь своего врага.

Неужели даже старший констебль Теппо Лайтио, единственный полицейский, которому я доверяла, не знал, что Юлия Герболт — дочь Ивана Гезолиана? Европол следил за Гезолианом, и в его досье, без сомнения, должна быть информация о ближайших родственниках.