Так вот, по-вашему, по-молодому, выходит: теперь леших нет! Мы с этим очень даже согласны, но также правда и то, что лешие были! Как тут ни верти, уж были!..
Петр Кирилыч так говорил!..
Что правда, то правда, что Петру Кирилычу можно верить только с оглядкой, потому что Петр Кирилыч любил загибать через каждое слово, но дело-то в том, что и мы не стали бы верить, если б самый их главный леший Антютик не был у Петра Кирилыча сватом!..
Тут уж никак нельзя не поверить, потому что у нас в Чертухине живы и посейчас старики, которые у Петра Кирилыча были на свадьбе и могут обо всем рассказать, если только сами еще чего не прикрасят.
Случилось это все так.
*****
В тот самый вечер, когда Петр Кирилыч поклонился в ноги невестке, он вышел было до ветру на двор…
- Экую весну бог посылат раннюю да теплую! - сказал Петр Кирилыч, становясь за куток.
Смотрит Петр Кирилыч: плывет над Чертухиным месяц и словно янится, что больно светел да высок… Слушает Петр Кирилыч, как полощутся на бочаге, как бабы с бельем на плоту, без счета прилетевшие утки и узывно посвистывают в свои тонкие дудочки на песке кулики, и под этот свист и утиный гал в самом Чертухине, на другом конце, девки тонкими голосами выводят хороводную -синее море…
Слушает Петр Кирилыч, и от всего этого екает у Петра Кирилыча сердце… Не заходя назад в избу, повернул он от кутка прямо на улицу и по улице, заложивши руки за спину, как барин, пошел неторопливо на выгон… На выгоне - видно на месяце - кружатся девки, разметая подолами, инда от них по сторонам ветер тихий идет, а вокруг девок, как тетерева на заре, - вся холостежь!..
Прошел так Петр Кирилыч все наше Чертухино, думая про себя, что невестка говорит, пожалуй, по делу и что ему непременно - благо красная горка -надо этой весною жениться…[3] И невдомек Петру Кирилычу, с каким смешком смотрели на него чертухинские мужики, сидевшие перед сном на завалке.
- Петр-то Кирилыч?.. А?.. - перемигнулись они только, когда Петр Кирилыч мимо них прошел и никому головой не мотнул, потому что никого не заметил.
Подойдя к выгону, на котором девки вели хоровод, Петр Кирилыч встал немного поодаль, под высокие липы, что и теперь еще живы, только словно облезли и начали от старости сохнуть; в то же время за этими липами стояла небольшая избушка, и жила в ней бобылка, не тем будь помянута, наговорная баба Ульяна.
Долго простоял Петр Кирилыч под липами, прислонившись боком к стволу, а потом сел на завалок под Ульянины окна и стал пристально разглядывать девок.
Показались они ему одна другой лучше: на месяце каждая девка царица!..
"Как же я допрежь-то не видел? - удивился сам себе Петр Кирилыч. -Бывало, у той нос-водонос, у той рот наоборот, а тут и от Дуньки Дурной никак не оторвешься…"
С этого часа и начала весенняя луна над Петром Кирилычем шутки шутить.
*****
Так и просидел бы Петр Кирилыч, пока не кончили девки вести хоровод, если бы не раскрылась над его головой оконная решетчатая створка: на плечи ему - не успел Петр Кирилыч и обернуться - легли голые крепкие руки и завились у него мертвой петлей на шее…
- Пришел ко мне Петр мой Кирилыч?!.. Пришел!.. Иди, иди в избу скорее… - услыхал Петр Кирилыч за собой задыхающийся бабий голосок, по всему похожий на теткин Ульянин.
Никак не может Петр Кирилыч понять, что это тетка Ульяна вздумала с ним пошутить: у одних она слыла за большую причудницу и прибауточницу, веселую бабу, другие же судачили, что бес ей плюнул в ребро, и с той поры она-де может с тобой сделать что ни захочет: захочет тебя в барана обернуть али в волка и… обернет и сама обернется в кого ни вздумает[4]. Однажды Петьке Цыгану высыпала за околицу столько зайцев из подола, что тот весь порох расстрелял, а домой… ни одного не принес! Такая после черта у бабы появляется сила!..
Тут же, видно, ведьме на старости лет под хвост попала вожжа, и она немного срахнулась: главное - рук никак не разнять, завязались они у Петра Кирилыча на шее, как бант какой праздничный, и Ульяна все шепчет, все шепчет ему в самое ухо, только что она шепчет, ничего хорошо не разберешь.
Видит Петр Кирилыч, что дело выходит совсем не на шутку, и потому немного приподнялся с завалка, чтоб как-нибудь освободиться от Ульяниных рук: крикнуть нельзя - людей насмешишь, а Петр Кирилыч задумал жениться.
- В дом возьму, ненаглядный Петр мой Кирилыч!.. Не гляди на меня, что бобылка!..
- Пусти, тетка Ульяна… ради бога пусти! - шепчет и Петр Кирилыч.
- Али брезгуешь?
- Не срами на людях… слышишь, пусти!
И вздумал было рвануться, но не такие руки были у бобылки Ульяны. Почуял Петр Кирилыч, что немного еще, и он задохнется в этой бобыльей петле, так и не женившись на какой-нибудь чертухинской крале.
"Осподи Суси!" - сказал Петр Кирилыч сам про себя.
Уж то ли устала Ульяна держать силком Петра Кирилыча за воротки, то ли еще почему, только сразу руки Ульяны словно размокли и стали покорные и бессильные, как девичьи в первую ночь.