Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современника

Государь очень скоро вернулся к прежнему образу мыслей, причем в это время, с упразднением влияния Д.Ф.Трепова, к тому же вскоре скоропостижно скончавшегося^[592], при дворе усилилось влияние лиц относительно правого, чтобы не сказать, реакционного направления. Среди них были и лица, по умственному их развитию совершенно лишенные политического понимания и воспитания, как кн. М.С.Путятин, занимавший должность помощника гофмаршала двора, гр. Бенкендорфа. Человек этот, инспирируемый бывшим обер-прокурором Синода А.А.Шихматовым, неизменно стремившимся и умевшим создать себе связи среди царской челяди, сумел проникнуть в эту пору к государыне, и едва ли не он первый втянул ее в участие в государственных делах, о чем ярко свидетельствуют ее опубликованные письма к государю[593]. Однако с наступлением смутного времени, когда царь и царица убедились, что не только положение страны, но и положение самой династии подвергается опасности, они естественно и неизбежно должны были задуматься над общеполитическими вопросами и искать людей, вполне верных, которые могли бы осветить истинное положение вещей. Такими верными людьми она, разумеется, почитала ближайшее окружение царской семьи. Вот в эту-то минуту подвернулся Путятин, с которым она и вела довольно продолжительные беседы. Именно с этого момента началось сначала малозаметное, нерешительное, слабое вторжение государыни в государственные дела, с годами, однако, все усиливавшееся и приведшее, как известно, в конечном результате к тому, что важнейшие государственные решения, равно как и выбор высших должностных лиц, всецело исходили и зависели от нее.

При таких условиях приходится поневоле остановиться на личности этой глубоко несчастной, но вместе с тем и роковой женщины. Мучительная кончина, а быть может, еще больше те непередаваемые нравственные страдания, которые она с несравненным достоинством перенесла в последние месяцы своей жизни, заставляют относиться к ее памяти с особою осторожностью. Однако, какова бы ни была ее кончина, сколь бы ни были велики ее душевные страдания, какие бы ни выказала она в это время христианские добродетели, все же ее роль в судьбах России от этого измениться не может, роль же эта была выдающаяся, скажу более — решающая.

Для того чтобы понять характер и весь умственный и нравственный облик Александры Феодоровны, необходимо обратиться к ее юношеским годам и к той обстановке, в которой она родилась и выросла. Обстановка же эта была двойственная: маленький, серенький, бившийся в денежных затруднениях германский двор, сохранивший от прежней власти лишь одно — строжайший этикет и тем прочнее его державшийся, чем больше ускользала фактическая власть, с одной стороны, и пышный, тоже скованный этикетом, но вращающийся в необыкновенной роскоши и средневековых традициях, английский двор, с другой стороны, — вот та обстановка, в которой воспиталась молодая принцесса Гессенская Алиса. Чуждая, само собою разумеется, всякой политики, совершенно не разбиравшаяся в степени действительной власти, присущей тем коронованным лицам, жизнь которых она разделяла, от природы гордая, властная, принцесса Алиса с юности не признавала никого равным себе.

Если государь, как все слабовольные люди, мечтал лишь об одном — свести дарованные им народу права по возможности к нулю, то иначе смотрел на дело Столыпин. Он с места задался целью примирить общественность с властью, причем продолжал думать, что даже у наиболее злобных представителей общественности мотивом к оппозиции является возмущение некоторыми наиболее, по условиям времени, яркими пережитками прошлого. Он искренно был убежден, что достаточно государственной власти осуществить определенные реформы, отменить вызывающие наибольшее раздражение передовой общественности правила, доказать тем самым, что правительство вполне искренно желает считаться с общественным мнением, чтобы обезоружить оппозицию и завоевать общественные симпатии. В частности, он считал, что и в области земельного вопроса необходимо сделать довольно существенные уступки требованиям, провозглашенным распущенной Государственной думой.

Первые слова, сказанные им мне после своего назначения главою правительства, были: «Перед нами до собрания следующей Государственной думы 180 дней. Мы должны их использовать вовсю, дабы предстать перед этой Думой с рядом уже осуществленных преобразований, свидетельствующих об искреннем желании правительства сделать все от него зависящее для устранения из существующего порядка всего не соответствующего духу времени».

Эту фразу он повторял мне впоследствии неоднократно, и я уверен, что он ее говорил и всем членам своего кабинета и другим своим сотрудникам по Министерству внутренних дел.