Черты народной южнорусской истории

Время, когда Киев и вся Русская земля состояла под управлением князя Всеволода, летописцем-современником обозначено особенно ярко: его набожность, уважение к монахам и священникам и христианское благочестие приобрели ему похвалы (любя правду, набдя убогыя, воздая честь епископам и пресвуторам, излиха же любяше черноризци, подая ниже требованье их, беже и сам в здержася от пьянства и от похоти). Но управление его рисуется тем же летописцем не в привлекательном виде: наш любити смысл уных, совет створя с ними; си же начата заводти и негодовали дружины своея первыя и людем не доходит княжея правды, начаша тиуны грабити, людей продавати, сему неведущу в болезнех своих.[88]

Здесь под уными разумеются новопришлые, люди недавно возвысившиеся и не связанные родовыми отношениями старины с народом: они, естественно, более думали о собственной выгоде, чем о правде. К умножению народного неблагополучия явились болезни — люди умирали различными недугами; осень и зима 1092 года были до того обильны смертностью, что в течение времени от заговенья на пост перед рождеством Христовым до мясопуста продано в Киеве 7000 гробов. Половцы делали набеги на села и города Южной Руси, преимущественно на левой стороне Днепра, но иногда прорывались на правую. Народ пугали разные явления, считаемые предзнаменательными, как, например, рассказывали, что когда Всеволод был на охоте за Вышгородом,[89] то упал с неба превеликий змий; было землетрясение; думали видеть указание чего-то страшного для будущего в круге, явившемся посреди неба; от засухи земля казалась сгоревшею, воспламенялись боры и болота от неизвестных причин. Отовсюду приносились в Киев рассказы о разных чудесах и знамениях; но ничто до такой степени не казалось странным и непостижимым, как вести, приносимые из земли кривичей, из Полоцка: говорили, что там бесы разъезжают по улицам на конях, и кто только выйдет на улицу, того сейчас поразят, и тот умрет; начали и днем являться они на конях — только никто их не видел, — говорит летописец, — но конь их видети копыта (суеверие литовское: в литовской демонологии духи в виде всадников — обыкновенное страшное явление).

Ожидаемые народом бедствия разразились действительно только при Святополке Изяславиче, сделавшемся князем киевским. Пришедши из Турова, он раздавал должности тем, которые сопровождали его оттуда. Они держали с ним совет; к киевлянам не было доверия. Половцы отправили послов к Святополку просить мира. Одни советовали примириться, но пришедшие с Святополком туровцы, соперники партии киевлян, настаивали на войне. Святополк пригласил Владимира Всеволодовича из Чернигова; отправились воевать, но в войске их не было согласия. Дружина каждого князя расположилась по-своему наперекор другим. Князья были разбиты у Триполья, и половцы страшным полчищем рассеялись по Русской земле, грабили, брали в плен. Так был взят город Торчский, населенный торками; его сожгли и повели жителей в плен: то был обычай половцев. «Тогда много страдали христиане (много роду хрестьанска стражюще), — говорит летописец: печальны мучими, зимою оцепляеми, в алчи и в жижи и в беде, опустневше лици, почерневше телесы, незнаемою страною, языком испаленым, нази ходяще и боем, ноги имуще сбодены тернием, со слезами отвещаваху друг ко другу, глаголюще: аз бех сего города; а другиа: аз сея веси; тако съупрашаются со слезами, род свой поведающе и вздышюще, очи возводяще на небо к Вышнему» (Лавр. Сп., 96). Вдобавок ко всеобщему горю в 1094 г. явилась саранча (прузи) и поела весь хлеб на корню. Сверх того сын Святослава, Олег, сдружился с половцами и при помощи их выгнал Владимира Всеволодовича из Чернигова, где княжил некогда отец Олега.