Червь

Конечно, это если ты не уйдёшь. Покинь город. Найди себе другую команду.

Он заставил её кивнуть, скованно, неловко. Он почувствовал, как её сердцебиение усилилось, а дыхание слегка ускорилось, но подавил это своей силой. Её мышцы сжались, неуправляемое движение за гранью его контроля. Она поняла, что он собирается сделать. Точнее, чего он не собирается делать.

Он не собирался её отпускать.

— Теперь позволь выпроводить тебя на другой конец города, прежде чем отпустить. Не думаю, что ты настолько глупа, чтобы попытаться следовать за нами, но, думаю, моим товарищам по команде так будет спокойнее, — он закатил глаза.

После этих слов он развернул её, включил суперспособность и провёл сквозь дверь.

Регент посмотрел на остальных, пожав плечами:

— Годится?

В призрачной форме она могла двигаться очень быстро. Несколько долгих минут он играл с её силой, наслаждался её способностью быть лёгкой, как пёрышко. Ему даже нравилось просто бежать по земле, отключив её силу и отталкиваясь ногами от поверхности. Девушка была в хорошей форме. Он чувствовал, что она постоянно тренировалась. Бег давался легко и был приятен, даже несмотря на боль от недавней битвы. Месяцы или годы практики натренировали тело.

Прошедший бой ощущался ещё приятнее. Её мышечная память была так хорошо настроена на удары, пинки, броски и уклонения, что иногда казалось, что можно дать ей двигаться на автопилоте, дать телу действовать самостоятельно.

Конечно, он не мог ей этого позволить. Но всё шло так гладко. Ему нравился такой расклад. Максимум отдачи за минимум усилий.

Очень в духе его обычной философии — меньше работать и больше развлекаться, заниматься тем, что ему действительно интересно. Брайан, Лиза и Тейлор действовали иначе. Они были друзьями. Он считал Брайана другом, но скорее в том смысле, что с ним можно было поиграть на приставке и поговорить о фильмах. Примерно, как если бы они были соседями по комнате или коллегами. Он улыбнулся, подумав об этом. В некотором смысле так оно и было.

Регент знал, что большую часть времени был второстепенным персонажем. Он подыгрывал, не мутил воду, не выделялся. Не сближался с остальными.

Его это устраивало. На самом деле, ему это прекрасно подходило.

Устраивало, потому что когда они направились на встречу с Вывертом, никто не заметил, что он отвлекался, или что он не участвовал в разговоре. Контроль над “марионетками” слабел с увеличением расстояния, и потому ему приходилось уделять всё больше внимания Призрачному Сталкеру и плавности её движений. Те же проблемы были у него, когда он контролировал много людей, а неприятный побочный эффект заключался в том, что координация, речь и плавность движения хозяина страдали так же, как и у "марионеток". Если бы он открыл рот и заговорил с Тейлор или Брайаном, то запинался бы или проглатывал слова. Всё это приносило проблем чуть ли не больше, чем веселья.

Но всё же он был удивлён, когда понял, как скучал по таким ощущениям. Это было похоже на наркотик — целый второй набор эмоций, физических ощущений. Настоящая жизнь. Быть просто Алеком, только Алеком? Никакого сравнения. Это было скучно.

Иногда он думал, что общение с отцом сломало в нём что-то.

Он помнил, как в детстве, лет в восемь или около того, ссорился с сёстрами из-за телевизора. Он хотел смотреть музыкальный канал, а они — какой-то дурацкий кукольный мультик. Их было двое, и он знал, что проиграет спор. Тогда он закатил истерику, начал кричать.

Атмосфера в доме изменилась мгновенно. Сёстры тут же перестали спорить, переключили телевизор на музыку, попытались дать ему пульт. Одна из отцовских подружек зашла и начала его успокаивать. А когда не смогла — зажала ему рот ладонью.

Этого оказалось недостаточно. Старый Дорогой Папочка вышел из главной спальни. Никос Василь. Сердцеед. Высокий, в одних семейных трусах, мускулистый, подтянутый, длинные волосы пропитаны потом и липнут к голове. Отец две или три секунды оценивал ситуацию, прежде чем применить свою силу на Алеке, двух его сёстрах и подружке, державшей руку у рта Алека. Он наслал на них дикий ужас. Сродни тому, что испытывает больной клаустрофобией, просыпаясь в гробу под двумя метрами земли.

Затем отец вернулся в спальню и захлопнул за собой дверь.

Это случилось летом, подумал Алек. Тогда он не особо следил за временем, так как в школу не ходил, и дни просто как-то текли сами собой. Всё же он помнил, что было жарко. С того момента и до самого Рождества Алек не издал ни звука.

На ум легко приходило ещё с десяток подобных ситуаций. Так что да, возможно, отец сломал-таки в нем что-то. Возможно, его эмоции “перегорели”, как могли бы полуослепнуть его глаза, если бы он слишком долго смотрел на солнце.

Или причиной была его собственная сила. Он мог быть двумя, тремя, четырьмя людьми одновременно, ощущая то же, что и они. К тому моменту как он стал подростком, будучи в других в других телах он уже испробовал все существующие наркотики, переспал сам с собой в телах множества парней и девушек. Как с этим могла сравниться жизнь обычного Алека?