Червь Уроборос

— Опасно было бы недооценить их хотя бы на одного человека, — ответил Кориний.

А Хакмон добавил:

— Господин мой король, даю голову на отсечение, людей у них еще больше. И ваше величество не должны забывать, что они полны пыла и гордости после вчерашней битвы, тогда как наши люди…

— Неужто вы, сыновья Корунда, — тихо прервал его речь король, угрожающе глядя на него, — лишь сучья на древе вашего отца, и, стоило его срубить, как в вас не осталось ни мужества, ни жизненных соков, и вы сразу зачахли в идиотском слабоумии? Я не потерплю в Карсё этих бабских речей, да и мыслей тоже.

Кориний сказал:

— У нас есть достоверные сведения, о король, что, когда они пристали к берегу, их основное войско насчитывало шесть тысяч воинов, а прошлым вечером я сам говорил с парой десятков наших офицеров и добился правды от немногих плененных нами Демонов перед тем, как они были казнены. Говоря вам, что Юсс стоит перед Карсё с четырьмя тысячами солдат, я не преувеличиваю истины. Его вчерашние потери по сравнению с нашими были словно блошиный укус.

Король коротко кивнул в знак согласия.

Кориний продолжал:

— Если бы нам удалось получить подмогу извне Карсё, пусть бы это было даже пять сотен копейщиков, чтобы немного отвлечь его от нас, ничто кроме строгого запрета вашего величества не остановило бы меня от нападения на него. Даже и тогда это было бы рискованно, но вам известно, что я никогда не оставлял плод несорванным из страха перед шипами. Но до того времени ничто кроме вашего прямого приказа не заставит меня отважиться на вылазку. Ибо хорошо я знаю, где лежит моя смерть, также как и крах ваш, о король, и всего Витчланда.

Король слушал с неподвижным лицом, его выбритая губа кривилась несколько презрительно, а глаза были полузакрыты, как у кота, разлегшегося на солнце подобно сфинксу. Но солнце не светило в этих покоях совещаний. Утро сменилось днем, и свинцовая завеса снаружи стала еще темнее.

— Господин мой король, — сказал Хеминг, — отправьте меня. Проскользнуть ночью мимо их часовых — дело нехитрое. Сделав это, я соберу для вас небольшой отряд людей, достаточный для этой цели, даже если мне придется прочесать в поисках семь королевств.

Пока Хеминг говорил, дверь распахнулась и в покои вошел герцог Корс. Жалкое он представлял собой зрелище; щеки его были более дряблыми, а глаза более тусклыми, нежели обычно. Лицо его было бескровно, огромное пузо, казалось, съежилось, а плечи ссутулились еще больше, чем вчера. Когда он пододвигал кресло от стола и садился перед королем, походка его была неуверенна, а руки тряслись. Король некоторое время наблюдал за ним в молчании, и под этим взглядом бисеринки пота выступили на лбу Корса, а его нижняя губа затряслась.

— Нам нужен твой совет, о Корс, — сказал король. — Положение таково: поскольку злосчастные звезды отдали победу во вчерашней битве мятежникам-Демонам, Юсс и его братья противостоят нам с четырьмя тысячами людей, тогда как у меня в Карсё нет и двух тысяч здоровых солдат. Кориний считает нас слишком слабыми, чтобы отважиться на вылазку, если только нам не удастся устроить какую-нибудь ложную атаку извне. А об этом (после вчерашнего) нечего и думать. Сюда и к Меликафказу стянули мы все силы свои и своих союзников, что стеклись под наши знамена не из любви к нам, но из страха и из жажды добычи. Гусеницы эти теперь расползлись. Но если мы не будем сражаться, то наша военная мощь будет растрачена, и нашим врагам останется лишь сидеть перед Карсё, пока мы не умрем от голода. Это вопрос весьма сложный и затруднительный.

— Воистину, сложный, о господин мой король, — сказал Корс. Его глаза метались вокруг стола, избегая пристального взора, устремленного на него из-под бровей короля Горайса, и, наконец, остановились на изукрашенной и сверкающей короне Витчланда на голове короля. — О король, — сказал он, — вы требуете моего совета, и я не произнесу и не предложу ничего такого, из чего не вышло бы одного лишь блага, какое только можно вынести из той передряги, в которой мы очутились. Ибо теперь наше величие обратилось печалью, горем и скорбью. И легко быть умным задним числом.

Он замолчал, его нижняя губа тряслась и ходила ходуном.

— Продолжай, — промолвил король. — Ты бормочешь урывками какую-то чепуху, как охваченный лихорадкой дурень. Выскажи мне свой совет.

Корс произнес:

— Я знаю, вам он придется не по душе, о король. Ибо мы, витчландцы, от века охотнее наскакиваем на рифы, нежели слушаемся кормила. Я охотнее промолчу. Молчание не запишешь.

— Промолчу, не промолчу! — воскликнул король. — С каких пор ты стал подобен блюду творога с отхаркнутой в него кровью? Говори, или я рассержусь.