Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного)

Возня на последней парте привлекла внимание ближайших соседей. Бока очумело вертел головой, рассеянно заглядывал под стул, в сиденье которого не переставали стучать, точно пытаясь войти или выйти, при этом не отрываясь от основного дела - списывания, промокшая и чихающая Эллочка не утеряла своей проницательности и было осуждающе уставилась на Славу, но тот как раз громоздил ногу на ногу, беря рекордный вес и напрягшись так, что верхняя губа съехала вместе с носом ко лбу, рот разъехался до ушей, зубы скрипели и крошились, а глаза приветливо сошлись на переносице. Девочка побледнела и вспотела, приняв гримасу на свой счет.

Разглядывая вблизи гордиев узел, Слава все больше убеждался - без хирургии не обойтись. Спайки общей терапии не поддаются. Только вот как потом ходить? В столовую бежать, дабы успеть не к шапочному разбору? Приступы зуда ответов на эти вопросы не давали, но заставляли относиться к ним довольно легкомысленно. Слава почесал ребристую подошву и спросил у Нади:

- Ножницы есть?

Хотя можно было и не спрашивать. С таким почерком в пенале носят целый маникюрный набор, пачку лезвий и нож для разрезания бумаги. Надя протянула ему скальпель обратным концом вперед. Слава двумя короткими движениями с удовольствием вырезал узел с обеих концов, бросил этого мерзкого мокрого жука на спиртовку для последующего аутодафе, содрал ботинок, плюхнувшийся в лужу под партой и там затонувший, утихомирил слегка чесотку через носок, снял носок и с мстительным блаженством вцепился ногтями в холодную морщинистую кожу на плоской и ватрушеообразной ступне.

Носок он держал в отставленной левой руке в проходе, так как бросать его вслед за ботинком было жалко. Когда, разодрав кожу и мышцы, ногти заскрипели о кости, он поискал глазами подходящее место для потной тряпки и ничего, кроме Бокиного плеча, не нашел. Туда Слава его и устроил, а Бока вяло отмахнулся от чего-то, задевшего его за ухо. Вряд ли никто не увидел Славиных манипуляций, но наступило такое время, что все уже впали в наркотический бред написания и переписывания лабораторной, в кататонический ступор, когда ничего, кроме алхимических значков не воспринималось и не воспроизводилось. Если бы не Эмма, то вполне можно было собраться и уйти и опять же в классе никто внимания не обратил бы.

- Ты что делаешь? - прошипела Надя и ущипнула его за руку.

От боли Слава рванулся вбок, потерял равновесие, правая рука и ноги сплелись в замысловатый крендель, освобожденная от бремени носка ладонь уперлась в линолеум и лужу, зафиксировав его в таком лежачем состоянии. Теперь он точно знал какую картинку видит висящий на крючке парты портфель.

- Клишторный! - завопила химичка, разбивая вдребезги тишину в классе и надежду на удовлетворительные результаты работы - бред и ступор рассеялись под ударами взрывных волн, кабинет наполнился возней и шепотом, тонкий и еле уловимый смысл лабораторки, только начинавший маячить перед пустыми взглядами, растворился и теперь никакими реакциями его уже нельзя было выделить в чистом виде.

Эмма держала большую желтоватую бутыль с надписью на отрывающейся бумажке H2SO4 и Славе показалось - в ярости химичка готова запустить тяжелой посудиной в него через весь класс. Она потрясала бутылью над головой, гримасничала и из того положения, в котором оказался Слава, это смотрелось неожиданно грозно и страшновато. Завязшая в ногах рука к данному моменту освободилась, он инстинктивно выставил ее перед собой, загораживаясь от возможного броска, и зажмурился.

- Слава, - сиплым, сорвавшимся голосом повторила химичка, устыдившись или успокоившись от вида его беззащитной и нелепой позы, - сядь нормально.

Класс молчаливо смотрел на своего героя и невербальная реакция была самой различной - от пальцев у виска (Вадим, Олег, Марина), до просто пальцев - больших с присыпочкой и средних с неприличием. Надя, чувствуя себя в некоторой степени виноватой, вцепилась ему в воротник и прилагали большие усилия к его поднятию и удушению.

- Осторожнее, - попросила сердобольная Марина.

А лицо у нее все-таки наглое, почему-то подумал Слава, выдирая стойку рубашки из глубокого рубца на горле. Глотать было больно, как при ангине.

Реакция в пробирках уже шла. За его приключениями Надя приступила к реализации научного метода получения мыла в ходе расщепления жиров. Судорожно сглатывая, словно подавляя рвотные позывы, она сливала нечто в разных пропорциях, бултыхала и подогревала смесь. Кабинет постепенно наполнялся вонью мокрой и, кажется, испуганной псины, что вызвало у Славы яркую ассоциацию с поздневечерней и раннеутренней охотой на бомжующих собак.