Черви-Завоеватели (ЛП)

Его лицо осунулось, и он начал плакать. По его обветренному лицу катились крупные слезы. Его плечи задрожали, а дыхание перехватило в груди.

- Она мертва, и я ничем не мог ей помочь.

Я хотел утешить его, но не знал, что сказать, поэтому промолчал. Мы с Карлом были не из тех, кто обнимает друг друга. Мы не соприкасались с нашими интимными сторонами, и я осмелюсь сказать, что мы не были метросексуалами. Мужчин нашего поколения так не воспитывали.

Я сделал единственное, что мог. Я положил руку ему на плечо.

Он вытер глаза.

Этого было достаточно.

Мы подошли к поленнице, и я подумал о провалах и о том, мог ли стоять мой дом над одним из них.

Но то, что мы обнаружили, добравшись до поленницы, не было провалом.

Это было нечто гораздо хуже.

И это было только начало...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

- Боже мой, - пробормотал Карл. - Это, должно быть, был чертовски большой сурок.

Я не ответил. Кряхтя, я напрягся, чтобы снова поставить керосиновую бочку вертикально. Карл достаточно долго выходил из оцепенения, чтобы помочь мне. Старость не радость – просто и понятно. Пятнадцать лет назад нам потребовалась бы минута, чтобы поднять эту бочку, но сейчас это заняло несколько минут и много пыхтения и напряжения между нами двумя.

Измученные, мы оба уставились на дыру.

- Ты что-нибудь знаешь? - я тяжело дышал.

- О том, что это такое?

- Я вообще не думаю, что это был сурок.

- Лиса?

- Нет. Посмотри на это, Карл. Онa слишком великa для твари.

Что-то прорыло туннель под поленницей, как это обычно делают сурки и другие роющие животные. Но если это сделало животное, то оно было, по крайней мере, размером с большую овцу.

Я опустился на колени под дождем, мои колени заскользили по грязи, и уставился на зияющую впадину. Не было никаких куч грязи, как если бы что-то прорыло дыру, и в грязи не было никаких следов когтей или царапин, указывающих на то, что яма была вырыта сверху. Там была просто темная круглая дыра, около пяти футов^[9] в диаметре. Стены расщелины блестели бледной, почти прозрачной слизью.

- Тогда что, по-твоему, это такое? Что это было? - спросил Карл.

То, что вырастает из праха земного и разрушает надежду человека.

- Я не знаю.

Все еще стоя на коленях, я протянул руку и коснулся края отверстия. Странная слизь прилипла к моим пальцам. Поморщившись, я поднял руку и позволил дождю смыть молочную субстанцию. Я поднес пальцы к носу, и мне вспомнилось то, о чем я не думал годами.

Онa пахлa сексом. Знаете, этот миндально-рыбный запах, который всегда после этого витает в спальне? Вот, что мне это напомнило. В остальном приятное воспоминание, потускневшее с возрастом и теперь искаженное этим новым значением. Это тот же самый запах, который можно обнаружить витающим в воздухе в дождливый день, после того как выползли черви, заполонив тротуары. То же самое, что я почувствовал, когда впервые обнаружил червей около свого гаражa.

Карл фыркнул.

- Пахнет чем-то странным. Ты сегодня ел сардины?

- Все дело в этой субстанции. Почему бы тебе не попробовать? Посмотри, на что это похоже на вкус.

- Нет, спасибо. Думаю, я откажусь. На что это похоже?

- Сопли, большой старый комок слизи.

Карл с отвращением сморщил нос.

- Я не думаю, что с этим стоит возиться. Может быть, это генетический материал какого-нибудь животного, известного нам.

- Но что это за животное?

Карл пожал плечами и начал складывать растопку обратно в кучу. Затем он забрел за угол сарая с инструментами, сообщив мне, что ему нужно отлить.

Оставаясь на корточках, я посмотрел на дыру и вспомнил малиновку и то, что, как мне показалось, я видел. Оно съело птицу, или мне это показалось? Я продолжал прокручивать это в уме. Может быть, у меня болезнь Альцгеймера. Вы, наверно, думаете, что я одержим Альцгеймером, учитывая, что я задавался вопросом, не было ли у Карла тоже этого недуга, когда он рассказывал мне о том, что произошло у него дома. Но я не болен. В моей семье такого не было, но когда ты в моем возрасте, это все равно тебя пугает. Когда твое тело начинает подводить, твои воспоминания – это единственное, что у тебя остается. Единственные вещи, которые ты действительно можешь назвать своими. Твои воспоминания – это твоя жизнь, и если ты их потеряешь – или, что еще хуже, если больше не можешь им доверять – тогда, я думаю, приходит время лечь в сосновый ящик и позволить забросать тебя грязью.

Я еще немного подумал об этом и решил, что почти уверен, что все это видел. И это меня напугало. Напугало еще больше, чем возможность того, что все это симптом слабоумия. Потому что таких больших червей просто не существует. И они, конечно, не едят птиц.

- Нам пора войти внутрь, - сказала я, стараясь не показывать охвативший меня страх.

- Что? - заорал Карл.

Он вернулся из-за угла, встряхивая свой вялый, сморщенный пенис и засовывая его обратно в штаны. Дождь начал накрапывать сильнее, и из леса донесся гром, заглушив то, что я сказал.