Червивое яблоко

Позднее на той неделе, как только выдалась свободная минута, мы с Лизой отправились в книжный магазин Printers Inc. в Пало-Альто, чтобы найти книгу Моны. Я не могла позволить себе купить ее, поэтому мы сели на пол и начали разглядывать черно-белую фотографию автора книги прямо на месте. Связь с утерянной семьей была восстановлена. Я не знаю, что это значило для шестилетней Лизы. Она лишь начала открывать для себя собственного отца. Однако мы сидели вместе, и я озвучивала свои мысли, ища черты Стива в лице Моны. Лиза была невероятно мила, отмечая вместе со мной схожие детали. Мы обсудили, что Мона не носила прическу в стиле «афро», как говорил Стив. Я не могла разглядеть сходства из-за веснушек Моны и ее светлых, кристальных глаз с пышными ресницами. «Они не очень-то похожи», – сказала я Лизе. Но несколько лет спустя я, Мона и Лиза отправились в поездку в Монтану, и там, разговаривая с ней поздно ночью, когда Лиза уже уснула, я наконец-то смогла разглядеть, что у нее была такая же челюсть, как у Стива, и такие же ближневосточные губы перевернутой формы. Мне понадобилась комната потемнее, чтобы, не отвлекаясь на цвет ее волос, разглядеть схожую структуру костей лица и контуры губ и так наконец увидеть их сходство.

* * *

Лиза ходила в вальдорфскую школу, когда история об увольнении Стива из Apple была растиражирована на первых страницах газет. Я помню, что родители в школе искренне сочувствовали и были сильно возмущены тем фактом, что Стива уволили из компании, которую он создал. «Бедняга, – заявляли они. – Это неправильно! Это просто несправедливо!»

Меня занимали две мысли: что Стив всегда был шедеврален в своем умении завоевывать сердца людей (не последним из которых являлось мое) и что, если он вел себя с людьми в Apple так же ужасно, как с нами, возможно, он заслужил то, что с ним произошло. Я была поражена, что Скалли удалось это провернуть. Но тогда я промолчала. Будь у меня шанс поведать, кем он являлся, я бы не знала, как это сделать, да никто и не стал бы слушать. Даже тогда я понимала, что имею дело с огромной общественной предвзятостью. Это был мир мужчин, и даже в вальдорфской школе действовали те же правила, что и везде. Так что именно в комитете родительского контроля этой школы я училась слушать и ничего не отвечать. Сострадание – удивительная и прекрасная вещь, и так как никто даже представить себе не мог, каким ужасным был Стив, я просто кивала в ответ на восхитительное чувство заботы, изъявляемое по отношению к нему. Эта школа была кладезем мудрости, и эти люди научили меня слушать. Поэтому в хорошем настроении я молчала и мирилась с двойными жизненными стандартами в знак признательности за доброту как таковую.

* * *

После ухода из Apple Стив продал дом в Саратоге и переехал в свой дом в Вудсайде. Это сблизило его с нами. Теперь у него было больше свободного времени, он чаще встречался с нами и в результате видел, где он мог больше помочь.

Стив признался мне: «Было ужасно ходить на работу каждый день перед тем, как меня выгнали, поскольку все ненавидели меня». Затем он сказал мне, что Скалли везде рыскал и общался с людьми, чтобы настроить их против Стива. Его слова заставили меня сопереживать ему: он был честен, и я чувствовала его уязвленность. Я представила всю ту работу, которую Скалли пришлось проделать, чтобы посеять семена раздора, группа за группой, и заручиться поддержкой людей, чтобы избавиться от Стива. Но ведь Стив сделал со мной то же самое, только все было много хуже, и я носила нашего ребенка. Как он мог быть настолько глуп, ожидая с моей стороны слепой лояльности, хотя сам не проявлял ничего подобного по отношению ко мне?

Весь следующий год я наблюдала, что Стив справлялся со своей неудачей с большим изяществом, и это напомнило о стихотворении, которое он прибил к двери, когда мы жили вместе летом 1972 года. Там говорилось, что боль заставляет наши чувства расти, и я возвращалась к этим словам в течение многих лет. Не очень понимаю, что он имел в виду, поскольку утратила способность ясно мыслить из-за всего, через что Стив заставил меня пройти, но я думаю, что для него боль была трансцендентна. И в этом мы сильно отличались друг от друга: он, в отличие от меня, брал на себя слишком много.

* * *

Через год с небольшим после того, как мы впервые услышали о существовании Моны, Стив представил нас друг другу. После нашего знакомства завязались длительные взаимоотношения, в которых Мона старалась позаботиться обо мне в интересах благополучия Лизы. Однако не обходилось без неприятных ситуаций, которые не столько умаляли мою привязанность, сколько усиливали мое любопытство: что же происходило у этих двух одаренных брата и сестры, что так действовало мне на нервы?