Червивое сердце

Девочка опустилась перед ней на колени и заплакала, но было очевидно, что до слёз её довела вовсе не смерть бабочки, а мои жестокие слова. И тогда я решился сделать для Стелли маленькое чудо, чтобы загладить вину. Осторожно подняв бабочку, я легко коснулся её крылышек губами. Насекомое секунду не двигалось, а затем зашевелило усиками, поползло по моей руке и взлетело. Такие фокусы я умел проделывать с самого детства — правда, оживить никого крупнее синицы мне не удавалось. Да и отец строго-настрого запретил мне рассказывать об этом посторонним, а уж тем более демонстрировать на деле, иначе в колдуны запишут. А с колдунами в До́ллине не церемонились.

— Как ты это сделал? — воскликнула Стелли, тут же забыв о своих слезах.

— Она просто не была мертва, вот и всё, — начал оправдываться я.

— Она была мертвее некуда.

— Что же я, по-твоему, оживил её?

— Да.

— Ну насмешила, — хохотнул я, хотя на самом деле мне было не до смеха. Сто раз пожалев о содеянном, я попытался отвлечь девочку: — Хочешь, я покажу тебе настоящее волшебство?

— Да, — ответила Стелли, ни на минуту не задумываясь.

— И ты не боишься?

— Чего?

— Ну, что я заведу тебя куда-нибудь?

— Так ты всё-таки гном?

— Нет, я же сказал.

— Тогда не боюсь.

Я тяжело поднялся, радуясь тому, что новая знакомая не предложила мне свою помощь, закинул лютню за плечо — это было непросто: инструмент был почти с меня — и двинулся вперёд. Как же неловко я чувствовал себя в этот момент: хотелось бы идти легко и изящно, а не переваливаться, как неуклюжий гусак.

— Куда мы идём? — спросила Стелли через какое-то время.

— На Болота.

— Звучит зловеще, — улыбнулась девочка.

— Так оно и есть.

Я ещё не представлял, каким в будущем станет это место, не знал, что им начнут пугать не только детей, но и взрослых. Не ведал, каким великолепно красивым оно будет и какую угрожающую мощь обретёт. Во времена моего детства Болота тоже восхищали, но природа этой красоты была иной, хотя не менее волшебной. Безобидными Болота тоже не были — один неверный шаг мог стоить человеку жизни. Но всё это были мелочи по сравнению с тем ужасом, который позже стали внушать Болота. Мне здесь были знакомы все дорожки, островки и трясины. С самого раннего детства я прибегал на Болота, потому что, по словам отца, их обожала моя мама. Особенно я любил это место весной, когда всё вокруг цвело. Летом Болота тоже были неплохи, но весной просто поражали воображение. И сейчас я радовался, что могу показать Стелли это чудо.

— Иди строго следом за мной и не смей отвлекаться, что бы ни произошло, — сказал я Стелли, когда мы подошли к границе между лесом и Болотами.

Словно сигнализируя об опасности, здесь росли мухоморы. Мы решительно перешагнули красные шляпки и остановились, заворожённо глядя на усыпанное синими цветами пространство. После первого нашего шага цветы стали белыми. Они меняли окраску и притягивали внимание. Всё это происходило для того, чтобы, залюбовавшись на цветы, мы сделали неверный шаг. Я взял Стелли за руку, — вот уж никогда бы не решился прикоснуться к ней в другое время и в ином месте, но здесь, на Болотах, многое менялось, условность могла стоить жизни.

— Не обращай на них внимания, цветы играют с тобой. Они охотятся, пытаясь заманить в трясину.

— Но это так красиво!

— На Болотах всё по-иному, красота здесь убивает.

— В мире людей это тоже не редкость, — ответила Стелли спокойно. — И всё же к этим цветам очень хочется прикоснуться.

— Поверь, я покажу тебе красоту ещё более совершенную, — пообещал я и потянул девочку за собой.

— Ты, так же как эти цветы, заманиваешь меня, — засмеялась Стелли.

— Только вот я не прекрасен.

— Ты манишь чужой красотой.

— Тебе страшно?

— Нет, Мир, мне не страшно. Мой отец учил меня никогда и ничего не бояться. И я не боюсь.

Мне захотелось спросить, кто она и откуда, но я не решился. Молча, я вёл девочку всё дальше вглубь Болот, а рядом разноцветными волнами переливались цветы. Чем дальше мы заходили, тем ярче и насыщеннее были краски, тем громче разливалась над Болотами песня. Стелли сжимала мою ладонь и послушно шла следом, хотя я видел, как ей хочется помчаться навстречу зовущим её цветам. Мне же было непривычно, но так сладостно ощущать в руке тепло чьей-то ладони. Боюсь, именно тогда одиночество и обиделось на меня. Потому что потом я уже не был так счастлив в лесу один и тосковал по этому теплу. Рука девочки походила на маленькую птичку. Мне казалось, отпусти я Стелли, и она улетит прочь, поэтому я сжал её пальцы ещё сильнее, но не так, чтобы причинить боль. И вдруг почувствовал ответное пожатие.

Над Болотами в полную мощь разлилась музыка, цветы стали интенсивнее менять цвет и покачивать головками в такт мелодии. Сколько раз я пытался сыграть песню Болот на лютне, но ничего не выходило. Получалось вроде бы и похоже, но я не чувствовал магии, не хватало чего-то главного. Я злился и пробовал вновь, но мелодия ускользала, оставляя лишь горечь разочарования.