Червивое сердце

Я навсегда запомнил звук, с которым топор входил в дерево. Тот плач и вой, которые издавала проклятая вишня. Я смотрел, как падает искорёженный ствол, как осыпаются на землю вонючие цветы, и гадал, не будет ли лютня так же пахнуть разлагающейся плотью, как это дерево. Дэмон не появлялась. Должно быть, она затаилась в стволе вишни, как червяк в спелом яблоке. Вскоре мой отец создаст из этого ствола лютню и червь выползет наружу. Что он захочет тогда сожрать? Меня или сердца тех, кто услышит звучание проклятого инструмента? Мы уносили с собой вишню, но на самом деле выпускали Дэмон из стен Замка, который уже никого не пугал. Но ничего из этого я не решился сказать отцу.

Выйдя за ворота, я вдруг ощутил, что Замок умер. Серые стены его как-то сразу подряхлели, утратили силу, разлитое повсюду молчание перестало быть зловещим — теперь оно напоминало тишину кладбища. И вдруг я почувствовал страстное желание вернуться к старику. Перестав быть нужным Дэмон, он сделался лишним в этой истории. Хранитель выполнил своё предназначение, и она отпустила его. Сколько лет он служил ей? «Я воевал с эльфами», — сказал старик. Та война закончилась давным-давно. Теперь эльфы лишь изгои в дремучих лесах и рабы у богачей. Разве люди живут так долго? Что, если сейчас старик умирает в одиночестве?

— Нужно вернуться к хозяину Замка, — остановил я отца, ухватив его за рукав куртки.

Тот внимательно посмотрел на меня, стараясь прочесть мои мысли, и, похоже, ему это удалось.

— Сын, ты уже ничем не сможешь помочь.

— И всё же мне обязательно нужно вернуться к нему.

Отец вздохнул, прислонил к стене Замка свою ношу и кивнул:

— Иди, основное дело мы сделали, теперь можно не торопиться. У тебя всегда была привычка помогать больным и старым животным.

— Отец, он же человек.

— Какая разница, сын? Какая разница? Когда приходит пора, и для тех и для других важно, чтобы такой, как ты, оказался рядом.

Я заковылял назад как можно скорее. Вообще-то моё тело, несмотря на видимое уродство, никогда меня не подводило — только холодными зимними вечерами, когда по улицам носились белые гончие Холодной Госпожи, бывало, кости начинали ныть, — а так оно было довольно быстрым и служило мне исправно. Но сейчас казалось, что я двигаюсь слишком медленно, и чтобы добраться до комнаты хозяина Замка, понадобилась вечность. Словно я продирался сквозь само время, которое уходило от старика.

Хозяин Замка лежал на полу, примостившись между грудами хламья, и сам походил на старую ветошь. Я остановился, не в силах больше сделать и шага. Ещё никогда я не видел близко покойников: когда умерла мама, я был ещё слишком мал, чтобы что-то понимать. Теперь меня охватил ужас. Но лежавший на полу человек пошевелился. Я сделал несколько шагов вперёд и снова замер. Это был уже не старик. Точнее, это был не тот старик, которого мы оставили, унося вишню. Словно кто-то смёл с него слой старого, грязного снега, и из-под него, как первые цветы, проглянули благородные черты лица, внутренняя сила, дышавшая сквозь старческие морщины, и мудрость в каждом изгибе этих морщин. Изменился не только хозяин Замка, воздух в комнате стал чище.

— Я теперь другой? — спросил он меня, открыв глаза. И я удивился, настолько яркими и молодыми они были.

Во рту пересохло, и в ответ я смог лишь кивнуть.

— Это потому что Дэмон меня покинула. Теперь, Мир, я свободен. Мы с Замком свободны и можем уйти. Как же долго я ждал этого.

И я понял, что́ отобрала Дэмон у старика. Она забрала его человечность, теперь вновь вернув за ненадобностью.

— Когда она уходит, всегда возвращает украденное, — подтвердил старик мои мысли. — Я рад, что ты пришёл ко мне. Прости меня за все резкие слова, что я сказал тебе. Я очень об этом сожалею. Но это говорила моя боль. Ты не поверишь, но на свете мало по-настоящему злых людей, чаще всего люди делают зло из-за того, что им больно, словно пытаясь переложить свои страдания на другого. Но это никого не оправдывает, и меня тоже, прости…

— Ничего, — кивнул я. — Я привык. Могу я вам чем-то помочь?

— Можешь. Не перебивай и выслушай мою историю до конца. Я надеюсь, что мне хватит сил, чтобы рассказать её тебе. Ты должен знать правду. Потому что Дэмон теперь свободна. И я уверен, польстилась она не только на голос. Её привлёк ты, твоё уродство и твоё чистое сердце.

— Что вы знаете о моём сердце?

— Я не знаю, ведь я не Дэмон, но сдаётся мне, что, будь твоё сердце испорченным и озлобленным, ты бы не вернулся сюда. А уж Дэмон-то точно знает, чего ты стоишь. Будь осторожен, не пускай её в себя. Хотя я понимаю, что это почти невозможно. Смертные не могут тягаться с такими, как она. Когда-то это умели эльфы, но самые великие из них погибли от рук людей, а тот жалкий сброд, что остался, вряд ли помнит заклятия мудрых. Значит, надежда только на магов. Когда придёт время, обратись к ним, но будь осторожен, маги коварны, тщеславны и злы, лишь немногие из них сохранили в себе себя. Понимаешь, о чём я?

Я кивнул, хотя смысл слов старика был понятен мне лишь частично.