Червонец

В очередной раз перемешав на покрытой прозрачным оргстеклом поверхности рабочего стола комплект прямоугольных, перевёрнутых «лицом» вниз костяшек и начав привычно набирать по семь костяшек в одни руки, игроки вдруг сквозь полумёртвую тишину услышали с улицы неторопливый цокот копыт и лошадиное фырканье-храп. На всех четырёх безмятежно-спокойных до этого лицах возникло выражение внезапной озадаченности: ещё пару раз фыркнув, лошадь, судя по услышанному, остановилась прямо перед центральным входом в РОВД3. Но из седла никто не высаживался. Что бы это, интересно, значило?

Майор, ни слова пока не говоря, кивнул самому младшему и шустрому из сержантов – Лаптеву, и тот мгновенно исчез, чтобы глянуть, в чём там дело. Не успела секундная стрелка настенных часов «протикать» по циферблату и одного круга, как посланный на разведку «помдеж» вихрем влетел со встревожено округлёнными глазами обратно в «дежурку»:

– Верховой на лошади – чудной какой-то. То ли в сисю пьяный, то ли шибко раненый, то ли вообще убитый. Чую, тьфу-тьфу, быть беде, товарищ майор!

– Уже… беда… бл… – доминошников как ветром сдуло из-за стола. – Поспали, называется, в выходное утро…

Старший сержант Кофейников, добежавший до лошади первым, успел расслышать со стороны слабо различимого сквозь чернильную темень всадника короткий стон и невнятный обрывок какого-то слова, что-то похожее на:

– «Черв…»

Означать это могло что угодно – «червяк», «черви», «червонец», «червоный»… Гадать Кофейников не стал – пусть начальство потом, днём, в кабинетах разгадывает всякие загадки, а здесь в настоящую минуту главное то, что человеку плохо и ему, судя по всему, требуется экстренная помощь. Да к тому же по голосу это вне всяких сомнений женщина, что, в свою очередь, по всем законам логики и как правильно смекнул юный их сослуживец, сулит мало хорошего. Ну и нюх у Лаптя, хоть и молодой! Ведь не сказал же «в дымину» там, «в дупель» или «вдрабадан», а именно «в сисю»… мать ё в это самое!

Взяв лошадь под уздцы, сержант подвел её ближе к освещённому крыльцу. В седле, склонившись вплотную к гривастой шее лошади, а точнее – обессиленно лёжа на ней всем телом, действительно была женщина. Но, батюшки-светы, в каком виде!.. Растрёпанные длинные, свисающие чуть не до лошадиных колен иссиня-чёрные, как эта ночь, волосы – мокрые скорее от крови, чем от заканчивающегося дождя. Испачканное не разберёшь чем, опухшее, сплошь в ссадинах и кровоподтёках, неподвижное как маска лицо; ещё более грязный, чем лицо и плетьми висящие руки – порванный во многих местах чёрный рабочий халат-спецовка без единой уцелевшей пуговицы; одна нога босая.

Подбежавший вслед за Кофейниковым вместе с майором Поимкиным сержант по фамилии Карасёв («салажонка» Лаптева как хоть и шустрого, но самого из всей группы малоопытного оставили в дежурке на телефонной «стрёме» и сейчас он с любопытством глазел на происходящее из большого раскрытого окна) присвистнул:

– Фью-тю-тю-теньки-и!..

А вглядевшись, медленно вытер о форменную милицейскую рубашку вспотевшие от волнения ладони:

– Мама родная! Клянусь погонами, это же…

– Точно, она, красавица. Весёлого, конечно, нрава бабонька, сущая беда для муженька своего, но где её так-то угораздило?.. – потёр переносицу Поимкин и, достав из нагрудного кармана блокнот, начал быстро набрасывать в него простым карандашом как надёжнейшим пишущим средством оперативника черновик служебного донесения начальству: «… июля 1981 г. в 03 ч. 30 мин… обнаружена в беспомощном состоянии с множественными повреждениями на теле и одежде ветеринарный техник колхоза «Ленинское знамя» тридцатилетняя гражданка Выхухолева Александра Евсеевна».

Не придумав, чего бы ещё добавить, майор решил на этом ограничиться. Поскребя тупым концом карандаша в стриженом, когда-то радикально рыжем, а теперь с преобладающей сединой затылке, он с тяжелым вздохом «да-а… дела!» сделал решительный шаг к крыльцу, чтобы, не теряя времени, как можно оперативнее приступить к действиям, строго предписанным для каждого сотрудника в подобных случаях должностными инструкциями.

– Товарищ майор! – взмолился в попытке поприостудить, насколько это возможно, служебный пыл своего начальника наиболее смелый из его уставших за ночь бодрствования подчинённых старший сержант Кофейников, шумно потянув носом и брезгливо поморщившись. – От Шурки этой, растудыть ё в это самое… разит как от старой винной бочки, хоть и молодая ещё баба, да такой незаурядной внешности. Может, по-тихому отвести лошадь к шуркиному дому в Осиновку, всего-то шесть вёрст отсюда, и – никаких тебе инцидентов? До рабочего утра управимся легко, сдадим чин-чинарём дежурство, да по хатам – давить заслуженного храпака сколь душа затребует!

– Чего, чего? Ты, Кофейников, на что, аферюга, меня подбиваешь?

– Товарищ майор… вы же сами только что охарактеризовали гражданку Выхухолеву как весёлого нрава алимент.