Червонная дама

Он принялся ее ласкать, она тихо застонала и задвигалась под ним. Он гладил ее живот и бедра, восхищаясь гладкостью ее упругой кожи и исходившим от нее чуть пряным ароматом. Она права, говорил он себе, хорошо, что я к ней пришел, зачем лишать себя удовольствия, я никого не обманываю, а до чего приятно.

В эту самую секунду зазвонил его мобильник.

Она теснее прижалась к нему, обхватив ногами его торс, и он подался ей навстречу. Когда звонок замолк, он уже был в ней, и ее раздутые груди колыхались в ритме их движений, словно два живущих независимой жизнью резиновых мяча.

Про презерватив он больше не вспоминал.

Она застонала от удовольствия.

Позже, улучив момент, чтобы не показаться грубым, он достал телефон и прослушал оставленное сообщение.

Звонила Мириам. Хотела с ним поговорить. Ей надо было сказать ему две вещи, из которых лишь одна могла подождать до завтра. Просила перезвонить.

Ему не улыбалось разговаривать с Мириам в присутствии психологини. Но и ждать не хотелось. В тоне Мириам он явственно услышал тревожные нотки.

Лоретта посмотрела на него, заинтригованная:

— Проблемы?

— Пока не знаю, — честно ответил он. — Не исключено.

— Не переживайте. Если вам надо уйти, я пойму. Вас не слишком разочаровал наш первый раз?

Вместо ответа он приблизился к ней и поцеловал в губы.

Она чуть отодвинулась, чтобы лучше его видеть. На ее губах играла полуулыбка.

— Мне показалось, что вас смутила моя грудь, — сказала она. — Она вам не нравится?

— Не в этом дело, — ответил он, слукавив лишь наполовину. — Грудь восхитительная, но я боялся, что, если надавлю слишком сильно, вам будет больно.

Она засмеялась:

— Ну и напрасно. Можете попробовать.

Она притиснулась к нему, нежно сжала в руке его член и снова откинулась на постели.

— Буду спать. Мне завтра рано вставать. Захлопните за собой дверь. Спокойной ночи. И спасибо.

Он тоже засмеялся:

— Не за что, красавица.

Поцеловал ее в щеку и в лоб и выпрямился.

Затем оделся и ушел.

Мириам он позвонил из машины. Она не спала.

— Я получил твое сообщение, — сказал он. — Что случилось?

— У меня твоя дочь. Не в самом лучшем состоянии.

У Мартена сжалось сердце.

— Она же вроде на гастроли уехала, — чуть слышно проговорил он.

— Нет, она вернулась.

— Что с ней?

— Она сама тебе скажет. Она к тебе уже едет. А ты что, не дома?

— Буду через десять минут. Можешь хотя бы сказать, это очень серьезно или не очень?

— Все зависит от того, что считать серьезным. Нет, она не заболела. Но я тоже думаю, что будет лучше, если она все расскажет тебе сама.

— Ладно. А вторая вещь?

— Ах да… Мне нужен твой совет. Но это может подождать до завтра.

— Хорошо, — ответил Мартен. — Спокойной ночи.

— Я ее знаю? — не удержалась от вопроса Мириам.

Мартен ничего не ответил и нажал на отбой.

Глава 17

Изабель ждала его на лестничной клетке, сидя на нижней ступеньке лестницы.

— Ты что, ключи потеряла? — с ходу спросил Мартен, когда она поднялась ему навстречу.

Обнял дочь и отпер дверь.

— А сумка твоя где?

— И долго ты собираешься задавать мне дурацкие вопросы? — вопросом на вопрос ответила она, и Мартена поразила агрессивность ее тона. — Нет у меня сумки, и ключей нет. Ничего у меня нет. Я уехала прямо так, ничего не взяла.

— А как же спектакль?

— Плевать я хотела на спектакль.

Она сняла куртку, швырнула ее на старый диван, упала в кресло и обвела квартиру таким взглядом, словно видела ее в первый раз.

Выглядела она вполне здоровой. Уже неплохо, сказал себе Мартен. Она все больше становится похожей на мать — какой та была, когда они познакомились. Тот же овал лица, тот же широкий лоб, та же фигура, тот же разрез глаз. Сердце кольнуло от чувства вины и печали, неизменно посещавшее его всякий раз, когда он вспоминал первую жену.

У Изабель под глазами залегли синие круги. Пожалуй, она чуть похудела. Любовные огорчения, диагностировал он. Не в первый раз и не в последний.

— Ты вот так же ешь взглядом подозреваемых? — еще более раздраженно проговорила она.

Сердитый и слегка обиженный голос всегда служил у нее признаком плохого настроения. Он решил не мучить ее расспросами.

— Выпьешь чего-нибудь горячего?

— Выпью.

Она изящно поднялась с кресла и пошла на кухню.

— Кажется, зеленый чай остался, — сказал Мартен. — Но ни какао, ни молока нет.

— Ты по-прежнему со своей журналисткой? — крикнула она, не поворачиваясь к нему.

Мартен тоже пришел на кухню.

Она ставила на газ чайник, одновременно подозрительно принюхиваясь.

— Чем это тут воняет? А что, убираться к тебе больше никто не приходит?

— Приходит, — ответил Мартен. — Так что у тебя стряслось?

Она повернулась к нему и улыбнулась беглой улыбкой, от которой у него разрывалось сердце, а затем снова уставилась на плиту, словно никогда в жизни не видела более захватывающей картины.

— Да так, ничего страшного, — наконец сказала она. — Я узнала, что, стоит мне отвернуться, этот говнюк Кристоф вставляет Лидии. И я беременна.

— От него?

— Нет, от папы римского.