Червонная Русь

Она оглаживала дрожащие плечи девушки, коснулась лица, закрытого ладонями, и нащупала слезы, проступившие сквозь пальцы.

– Голубка моя! – Голос Зорчихи задрожал от тревоги, и Прямислава всхлипнула, не в силах больше сдерживать плач. – Тебя обидел кто? Хватит уж играть, сейчас княгиню разбужу и расскажу ей, кто ты есть! Доиграетесь вы, ряженые! Будет уж, теперь не Святки! Никто тебя не знает, не уважает, мало ли что! Ну, что же? Скажи мне хоть словечко, родная моя!

Но Прямислава ничего не могла сказать, а только плакала, закрывая лицо руками. В груди стояла нестерпимая боль от разлуки со Ростиславом, от той яростной грубости, с которой он оттолкнул ее, когда она обманула его надежды, от его жестоких слов, его темных подозрений, которые она не могла опровергнуть! Она казалась себе запачканной своими греховными порывами, но при этом была отчаянно одинока без Ростислава, и будущее лежало перед ней такое горькое и черное, без единого проблеска любви и света. Не в силах подавить рыдания, она старалась расслышать шум на дворе под окнами – как раз в эти мгновения он, быть может, уже выезжает за ворота, чтобы не вернуться к ней никогда! Что теперь может свести их? Русская земля велика, а ей теперь одна дорога – в какой-нибудь туровский монастырь.

– Матерь Пресвятая Богородица! – Зорчиха, не в силах добиться от нее ответа, принялась молиться, стоя на коленях возле лавки и отвешивая поклоны в сторону невидимых в темноте икон. – Сохрани и помилуй нас!

Невольно Прямислава стала повторять за ней; поначалу молитва не приносила покоя, но постепенно привычные слова, привычные чувства возвращали душе привычное ощущение мира. Зорчиха еще долго сидела рядом, бормотала молитвы, потом молчала, сжимая ее руки, и постепенно Прямислава впала в забытье, незаметно перешедшее в глубокий сон.

Когда она проснулась, было совсем светло. Крести не было – одевшись, она сидела где-то с княгиней Мстиславой и ее дочерьми. Зорчиха рядом на лавке вязала чулок, но не столько работала, сколько поглядывала на свою «голубку». В тереме было тихо. Перемышльцы уехали и были теперь уже за много верст отсюда. Вчерашняя буря в душе утихла, но боль осталась, и Прямиславе совсем не хотелось поднимать голову над подушкой. Но надо как-то жить дальше. Сегодня, быть может, за ней приедет отец. И больше уже никто не станет называть ее Крестей, обещать любовь и звать с собой. Свет мой ясный… Никогда ей больше не услышать таких слов.

Глава 6

Еще один день они прожили в Небеле. Крестя то сидела с княгиней Мстиславой и ее дочерями, то выходила с ними погулять на бережок, а Прямислава почти не показывалась из горницы – ей никого не хотелось видеть. Все произошедшее с ней в последние дни казалось дурным сном: вот-вот она очнется и увидит себя в келье Апраксина монастыря, той самой, где прожила семь лет и знала каждую трещинку в стене. Но едва ли ей придется вернуться в ту келью. С жизнью княгини-затворницы, не принятой мужем, покончено навсегда. Но кем она станет теперь? Она, выросшая среди монахинь, вдруг так близко сошлась с князем Ростиславом, с мужчиной, который хотел увезти ее с собой… Какое-то помрачение на нее нашло, что она по доброй воле встречалась с ним и подвергала свою честь такой опасности в углу под лестницей… Теперь она опомнилась, но веселее ей от этого не стало. Будущее по-прежнему оставалось неведомым и не слишком-то радостным.

На другой день в Небель явился неожиданный гость – Милюта Веченич. Княгиня Мстислава как раз гуляла, Прямислава сидела в горнице с Зорчихой, они-то и приняли воеводу. Отлежавшись, он отправился назад к своему князю, а по пути встретил Ростислава Володаревича с дружиной, который и рассказал ему, что Прямислава Вячеславна освобождена и ждет в Небеле. Счастливый, что застал ее здесь целой и невредимой и даже может явиться вместе с ней к Вячеславу Владимировичу, хотя в этом и не его заслуга, боярин Милюта не сразу обратил внимание на то, что Прямислава одета в подрясник.

– Что это ты, матушка, по-монастырски нарядилась? – спросил он, когда все новости были рассказаны. – Неужели тебя игуменья так снарядила? Ни к чему это! У тебя что же, и мирского платья нет?

В каком платье она уезжала из Апраксина, он, как девять мужчин из десяти на его месте, конечно, не обратил внимания.

– Есть, – ответила Прямислава, переглянувшись с Зорчихой. – Только его другая носит.

Ей было неловко признаваться в этом переодевании, особенно потому, что оно слишком напоминало о Ростиславе. Но боярин Милюта, выслушав ее, сразу все одобрил.

– И правильно! – сказал он. – Так сохраннее. Но уж теперь можно и правду открыть, здесь-то тебя князь Юрий не достанет.