Червонная Русь

Наконец собрались. Настал четверг, который признавался подходящим днем для отъезда. Все приданое уложили в сундуки, пересыпая там и тут горстью льна или перекладывая головкой чеснока, чтобы уберечь будущую семью от бедности. Невесте на шею надели янтарное ожерелье, от сглаза в далеком пути. Вместе с Прямиславой ехали Зорчиха, Крестя, которую пока не с кем было отправить обратно в Берестье, Забела и еще три девушки-служанки, подаренные Вячеславом Владимировичем вместе с прочим приданым. Каждая из боярынь тоже ехала со своей челядью, а Еванфия Станимировна прихватила и младшего, полугодовалого, сына, которого не пожелала оставить так надолго. Вместе с приехавшими перемышльскими боярами и дружиной воеводы Переяра Гостилича обоз получался внушительный.

Сперва все разместились в ладьях и поплыли по Припяти. На первой стоянке Вячеслав Владимирович простился с дочерью.

– То с матерью провожали, теперь один провожаю! – говорил он, посмеиваясь и моргая, чтобы скрыть набежавшие слезы. – Да ты теперь уже не дитя! Ну, дай Бог! Дай Бог, чтобы муж тебя любил, как я люблю, остальное приложится! С любовью и бедность одолеешь, и болезнь, и опалу, с любовью всякая беда легкой покажется!

Ладьи вновь тронулись в путь. Утирая слезы, Прямислава оглядывалась на отца и епископа Игнатия, стоявших рядышком на берегу у самой воды. Она была рада новой жизни, ожидающей ее впереди, но было горько прощаться с отцом так скоро после того, как она по-настоящему его узнала.

– Ничего, княжна, не навек расстаешься, Бог даст, свидитесь! – утешала ее степенная боярыня Дарья Даниловна, пожилая женщина, провожавшая когда-то и Ростиславу при ее первом замужестве, и сестру Верхуславу. – Не на край света едем! И года не пройдет, как князь-батюшка в гости пожалует. На крестины приедет, как же не приехать!

Прямислава улыбнулась. Не пройдет и года, как у нее может появиться ребенок. Он будет на четверть половцем, но, воображая маленькое живое личико, в котором только разрез темных глаз немного напоминает о Диком Поле, Прямислава замирала от блаженства. Она уже любила этого ребенка, любила больше жизни, и любовь к нему изливалась из сердца, как огненный меч, пронзающий мир. Она страстно хотела, чтобы ее дети были детьми Ростислава, а значит, она не ошиблась, принимая его сватовство.

По рекам предстояло плыть около недели – сначала по самой Припяти, потом по ее притоку Турье до городка Турийска, где кончалась судоходная часть реки, а дальше надо было ехать сухим путем до города Владимира. Потом нужно было опять садиться в ладьи и еще несколько дней плыть по реке Гучве до города Червена. Оттуда сухим путем три дня до Любачева, а там опять на ладьях по реке Сан и до самого Перемышля. В Червене, как обещал Прямиславе Переяр Гостилич, будут ждать лошади, присланные князем Ростиславом. Ей очень хотелось, чтобы в Червене или хотя бы в Любачеве оказался и сам Ростислав, но, конечно, жених будет ожидать ее в церкви. Скорее у нее будет возможность познакомиться с его старшим братом Ярославом, который княжит теперь в Белзе, лежащем на реке Солокии неподалеку от Гучвы.

В дороге развлечься было нечем, и она, наблюдая, как мимо ладьи неспешно проплывают низкие, поросшие ивой берега, мысленно видела всю свою предстоящую жизнь: как она будет жить со своей челядью в тереме княжьего двора, ходить в церковь, заниматься хозяйством, дожидаться мужа из очередного похода…

Прямислава посмеивалась про себя, воображая, как он удивится, увидев лицо невесты! Ведь он-то сейчас думает, что к нему везут Крестю! Только это несколько охлаждало ее радость – Ростислав сватается, по сути, не к ней, а к Кресте! – но Прямислава легко находила ему оправдание. Теперь он князь, на нем лежит ответственность за весь Перемышль, и он обязан устраивать свою судьбу с наибольшей выгодой для волости. Но кого из них двух он любит, Прямислава не сомневалась и знала, что он вовсе не будет огорчен, когда увидит, к кому посватался на самом деле!

Может быть, под венчальным покрывалом он не разглядит ее и даже не будет знать, с кем венчается; так помоги ему Бог устоять на ногах, когда ему предложат поцеловать молодую жену, поднимут покрывало, и он, наклонившись к ней, увидит то самое лицо, которое так жаждал целовать там, в Небеле, под лестницей…

– Повезло тебе, княжна, ой как повезло! – приговаривала боярыня Вера Нежатовна. Ей самой еще не было двадцати лет, и собственная свадьба была свежа в памяти. – Ты своего жениха хоть в лицо знаешь. А меня как повезли, девку глупую, я и не знала, на что мой жених похож. Уже еду, смотрю, у дороги смерд в борозде возится, рожа вся бородой заросла – ну, думаю, и мой вот такой! На парня какого-нибудь гляну, у него один глаз смотрит в Киев, другой в Краков – и мой вот такой, думаю! Напугала себя до смерти, а потом увидела боярина Самовлада: глаза на месте, руки-ноги целы, человек не хуже других – и прямо гора с плеч! Ну, думаю, слава Богу! Живем, ничего.