Червонная Русь

К счастью, обе боярыни были женщинами неглупыми и умели держать себя в руках. Дальше они все взяли на себя, и бедной Зорчихе осталось только молиться за свою улетевшую голубку да разбирать вещи ее приданого. С собой Прямислава и Забела прихватили только мелочи вроде гребешков и одной рубахи на смену, а все роскошное, богатое приданое из драгоценных тканей и мехов осталось на попечение осиротевшего посольства. Зорчиха дала исподнюю рубаху Прямиславы с вышитыми наручьями, платье из тонкого желтого сукна и достала паволоку, покрывало из тончайшего византийского шелка со сложным восточным узором. Во все это боярыня Еванфия нарядила одну из своих девок, взятых в дорогу для услуг, круглолицую и скуластую, по имени Репка. Никакого сходства между нею и Прямиславой не было, но роста они были почти одинакового, и потому для сегодняшних целей Репка подходила гораздо больше, чем Крестя. Да и грех было, имея выбор, опять заставлять послушницу надевать мирское платье!

Репку, одетую в платье княжны, покрыли паволокой, якобы от сглазу, чему никто не удивился. Из-под паволоки виднелся только кончик косы с цветными лентами и серебряными привесками, но распознать, Прямиславе Вячеславовне принадлежит этот кончик или другой, туровские бояре и тиун Тудор не смогли бы, даже если бы задались этим вопросом.

На требование выкатить княжне кибитку тиун развел руками: у него были только колы, то есть двухколесные телеги для поклажи, да еще волокуши. Трепещущую от страха Репку посадили в седло, и обоз потихоньку двинулся на юго-восток.

Сначала дорога еще несколько верст шла вдоль реки до самого ее истока, а дальше пролегала через лес. Отец Тимофей со своим топором, как и обещал, сопровождал обоз – он шел впереди и зорко оглядывал опушку леса вдоль дороги. Именно он своим наметанным орлиным глазом первым заметил подозрительное шевеление веток на вершине березы.

– Вон, вон! – вдруг закричал поп диким голосом, скидывая топор с плеча. – Вон, на березе! Стреляй, стреляй!

Никто ничего не понял, женщины остановились, челядинки сбились в кучу возле своих хозяек. Еванфия Станимировна вырвала у няньки ребенка и прижала к себе, один из ближайших кметей схватил повод лошади, на которой сидела «княжна».

– Стреляй, ворона, что стоишь! – Расторопный отец Тимофей сорвал со спины кого-то из кметей лук, ловко согнул его, натягивая тетиву, выхватил стрелу, наложил, прицелился.

С вершины березы раздался громкий пронзительный свист: отец Тимофей выстрелил, стрела ударила куда-то в гущу веток на вершине, крона березы задрожала, наземь посыпались сорванные зеленые листочки. И тут со стороны опушки раздались крики, свист, многоголосый вой, и какие-то люди в боевых доспехах толпой побежали из-под деревьев к реке.

Женщины разом закричали, мужчины схватились за оружие; кмети вскинули круглые разноцветные щиты, побежали и растянулись цепью, загораживая женщин, выхватили из ножен мечи. А нападающие катились из леса сплошной волной; казалось, тут было целое войско. В мгновение ока вдоль всей растянутой линии ладей на катках завязалась схватка. Сам боярин Самовлад в блестящем железном шлеме с мечом и щитом, который ему быстро подал отрок, бился впереди своих кметей.

Но больше всех отличился в схватке отец Тимофей. В рясе, подпоясанный веревкой, без шапки, упавшей еще в самом начале боя, сверкая широкой лысиной, с развевающимися рыжеватыми волосами, держа свой топор двумя руками, он крушил нападавших, как ураган. Его необычный вид, зверское красное лицо, блеск топора и быстрота движений поражали врагов, и мало кто осмеливался подступиться к попу-ратоборцу.

Неразборчиво выкрикивая что-то, он сметал деревянные щиты и молотил по шлемам, а сам оставался невредим. То ли у мирян не поднималась рука на духовного пастыря, то ли его охраняли ангелы Господни, но отец Тимофей вскоре уже разметал вражий строй и пробился к тому, кого стоило считать главарем.

А у других дела шли не так хорошо: нападающие теснили защитников обоза, и те отступали, хотя имели за спиной реку. Где-то кмети под руководством сотника Чудилы попытались превратить пару перевернутых возов в подобие маленькой крепости, но вскоре были вынуждены ее оставить. Кмети боярина Самовлада падали один за другим, а вскоре и сам он был оглушен ударом по голове. Сват Переяр с собственной дружиной был оттеснен к реке, и многие из его людей уже прыгали в воду, не выдерживая давления. Все чаще то один, то другой защитник вынужден был сдаться. Пеструю стайку женщин уже с двух сторон окружали чужаки, и только с одной они еще видели спины туровской дружины, пытавшейся не допустить к ним нападавших.