Червовый валет

– Линда намеревается провести выходные с Мэтью Дейтоном в Гранд-Джанкшене, – раздраженно выпалила Нора.

Отец испытующе посмотрел на Линду.

– Ты уверена, что это тебе нужно, девочка?

– Я никогда еще не была так уверена в своих намерениях.

Рон посмотрел на жену.

– А она знает про него всю правду? – поинтересовался он. – Ты говорила ей, Нора, что удалось узнать миссис Виттмейер?

Линда с досадой вздохнула.

– Не надо, папа, прошу тебя. Миссис Виттмейер абсолютно нечего сказать про Мэтта, особенно того, что было бы мне интересно.

– Нет, я ей ничего еще не говорила. – Нора многозначительно поглядела на мужа. – И думаю, что ей лучше не знать об этом.

– Как хочешь, любовь моя, – неохотно согласился Рон. – Когда ты едешь, Линди Бет?

– Как только соберу сумку и попрощаюсь с близнецами, – ответила она, выбрасывая из головы многозначительные намеки родителей.

Какую бы скандальную информацию ни откопала миссис Виттмейер, она не могла быть особенно страшной, иначе Нора давно бы ее выложила.

– Желаю приятного ужина, папа. Я еще загляну, чтобы попрощаться.

Поколебавшись мгновение, Линда поцеловала морщинистую щеку матери.

– Спасибо, мама, что присмотришь за детьми. Завтра я вам позвоню, а вернусь вечером в воскресенье.

Нора отвернулась, сгорбила узкие плечи и сказала еле слышным от смущения голосом:

– Я люблю тебя, Линди Бет. Ты ведь знаешь это, правда?

Линда уткнулась лицом в плечо матери.

– Да, мама, я всегда это знала. Я тоже люблю вас с папой.

Рон Оуэн откашлялся, смущенный необычайной для них сценой.

– Не приступить ли нам к ужину? – предложил он. – А то весь салат зальем слезами.

9

Солнце зашло за горы и скрылось в пурпурно-оранжевом зареве. Мэтт перевернул на барбекю кусок мяса и уставился невидящим взором на грот и водяной каскад, сооруженные по специальному проекту хозяина дома возле его плавательного бассейна. Мэтт помассировал рукой лоб, пытаясь снять боль от напряжения и усталости. Весь день он плодотворно проработал над макетами декораций к новому бродвейскому спектаклю, однако полного удовлетворения собой не испытывал.

Он пригубил пиво и закрыл глаза, когда от холодной как лед жидкости онемело горло. Дым дразнил обоняние аппетитным ароматом шипящего соуса. Мэтт ткнул мясо вилкой, проверяя его готовность. Он поднес упаковку с замороженными овощами к жаровне, развернул пленку и достал свежий кукурузный початок и печеный картофель. Скромная закуска выглядела весьма жалкой на гигантской жаровне.

Хмурясь, Мэтт бросил стейк на тарелку, затем намазал картофель сметаной. «К черту холестерин и докторов, которые утверждают, что можно прожить на отварной рыбе, сырых овощах и спарже на пару!» – подумал он. В этот момент ему не хотелось жить в воздержании семьдесят два года, чтобы получить возможность отпраздновать свой сотый юбилей куском шоколадного торта.

«Будь здесь Линда, вечер не казался бы таким пустым», – промелькнула мысль, у Мэтт нехотя, но согласился с этим. Вообще во время работы он терпеть не мог присутствия посторонних, они раздражали его, отнимали лишние силы. Вот Линда – другое дело, он всегда ей рад. Ее присутствие согревает душу и успокаивает.

Живые воспоминания о ее теле, покрытом испариной страсти, готовом принять его, вспыхнули в памяти Мэтта, и он поморщился. Кого он пытается обмануть? Линда ему нужна не для душевного спокойствия и уравновешенного состояния. Она нужна ему, потому что он хочет ее. А еще вернее, потому что любит.

Мэтт поставил тарелку на деревянный стол, расположенный неподалеку от барбекю, и выругался про себя. К чему допускать в голову подобные мысли! Он жил до этого без любви, намерен так жить и дальше.

Из темноты, обступившей его со всех сторон, раздался насмешливый голос:

– Мистер, если у вас пропал аппетит и вам не хочется есть ужин, можете отдать его мне. Я умираю от голода.

Сначала Мэтту показалось, что голос Линды звучит из глубин его памяти. Он медленно повернулся на шум, боясь поверить в реальность происходящего.

Но Линда оказалась реальной – до боли, до блаженства. То ли улыбаясь, то ли умоляя, она облокотилась на один из деревянных столбиков беседки.

Мэтт удивился еще больше, заметив в ее позе откровенное кокетство. Легкий ветерок шевелил распущенные волосы и облеплял тонким муслином платья стройную фигуру под светом горящего над головой фонаря ее кожа нежно сияла, а в волосах мерцали серебряные огоньки.

. Мэтт никогда еще не видел более красивой женщины. И никогда не желал женщину так неистово.

– Вы так негостеприимны, мистер. Я могу... я могу уйти, если вам неприятно мое общество.

Мэтт посмотрел ей прямо в глаза.

– Мне приятно твое общество.

– Ваша еда стынет, мистер. Нехорошо так пренебрегать ею. Можно мне попробовать хотя бы кусочек?

Сверкнув глазами, Мэтт включился в ее игру. Он подвинул тарелку поближе к себе. Потом стал раскачиваться на задних ножках стула, ощущая, как желание смешивается с чувством ликования, непонятно почему охватившем его. Мэтт даже не пытался анализировать свои чувства. Отвечая Линде, он подхватил ее манеру говорить, преувеличенно растягивая гласные, характерную для Запада.