Чешские юмористические повести

Дядюшка Ировец не имел ничего против, хоть и делал вид, будто не благоволит юному Бурешу. Зато откровенно ему не благоволили зборжовские парни, ревниво следившие за спаневицким чужаком, который намеревался увести у них из-под носа богатую невесту. Не поздоровится пришлому ухажеру, если кто из зборжовских застигнет его на пути к милой или, того хуже,— во время свидания. Ни одну принцессу так бдительно не стерегли ночами в замке, как стерегли Барушку в ее деревенском доме, где она видела свои девичьи сны и предавалась грезам…

Однако произошло событие, перевернувшее все планы Ировца.

Всеобщее признание, о котором он столь страстно мечтал, наконец само явилось к нему, правда, со стороны, совершенно для него неожиданной. Цапартицкая гимназия готовилась к «маялесу» ^{6}, а ее директор, педант старой выучки, настаивал, чтобы «маялес» был именно в мае. Но весь месяц шли дожди, потому что полям Ировца была нужна влага.

Приближалась последняя неделя мая, и вот посланец пана директора явился к Ировцу с той же просьбой, что и пастухи окрестных деревень, только без десятикроновой бумажки в руке. Зато какой посланец! Сам учитель природоведения пан Глупка!

Позднее мы увидим, что визит этот имел для всей нашей истории далеко идущие последствия, поучительные в первую очередь с точки зрения омброметрологии ^{7}. Доктор философии Глупка страстно мечтал стать университетским доцентом, а поскольку в те времена предсказанием погоды на основе собственных оригинальных научных систем занимались даже действительные тайные советники и, разумеется, с несравнимо меньшим успехом, чем поразительный самородок из Зборжова, то необычайные способности оного не могли не привлечь к себе внимания честолюбивого молодого человека. Исследователям, подвизающимся на поприще науки, известно, что иной раз народный опыт бывает путеводной нитью, которая помогает специалисту неожиданно добиться блестящих результатов.

Хотя не следует (формой «не следует» д-р Глупка пользовался не только в лекциях, но и в размышлениях) отрицать — и тут д-р Глупка опирался на данные неусыпного тайного наблюдения за зборжовским старостой, которое он вел с тех пор, как появились первые сообщения об Ировце,— что этот крестьянин действует с величайшей хитростью, тем не менее пан учитель безоговорочно отвергал какую бы то ни было возможность влияния последнего на атмосферные условия,— отвергал заранее! Таким образом, этот визит, как и следовало ожидать от просвещенного доктора философии, был всего лишь поводом, чтобы украдкой заглянуть в карты сего удачливого народного прорицателя погоды. Если в итоге посещения не посчастливится ничего почерпнуть для естественных наук, то, возможно, будет богатая фольклористическая пожива. Д-р Глупка трудился и на ниве фольклористики.

Визит действительно принес некие положительные результаты, но такие, каких пан учитель менее всего ожидал. Староста оказался самым заурядным землепашцем, который, входя в дом, никогда не забудет вытряхнуть из деревянных башмаков солому,— чем занимался и Глупка, только применительно к содержимому мозгов молодой крестьянской поросли этого края. Когда он заговорил о слоистых, кучевых, слоисто-кучевых и тому подобных видах облаков, Ировец остался стоять с разинутым ртом, хотя сам пан учитель был уверен, что наука взяла сии термины прямо из народного языка. Впрочем, дядюшка ни взглядом, ни жестом не выдал своих профессиональных тайн, и преподавателю — по крайней мере на первый раз — так и не довелось обогатить соответствующий раздел физической географии. Надо, правда, заметить, что его внимание во время визита в Зборжов почти исключительно было приковано к иному предмету, весьма живо напомнившему пану учителю рисунки Манеса для курантов на Староместской ратуше в Праге ^{8}. Однако об этом мы расскажем в следующей главе.

И вот в день школьного праздника стояла такая великолепная погода, какой дядюшка Ировец еще ни разу не устраивал. Староста, конечно, не удержался, чтобы не прихвастнуть, и рассказал в трактире о просьбе, поступившей от самого директора гимназии. «Гонец из Цапартиц» — не только орган аграрной партии, но издание в высшей степени свободомыслящее — со свойственным ему юмором поведал все это читателям, причем всласть поиздевался и над паном директором гимназии, который совсем недавно в городском клубе позволил себе колотить о стол свежеиспеченным «Гонцом из Цапартиц», понося его за стилистические ошибки и огрехи, каковых там и в самом деле было хоть пруд пруди.

Поскольку статейка называлась «Глупка и… глупец», а редакция «Гонца из Цапартиц» привыкла не жалеть толченого перца, освобождая тем самым читателя от необходимости раскусывать горькие зерна, дядюшка Ировец с полным основанием мог отнести этого «глупца» на свой счет, что он и сделал, имея для сего, как вы увидите из дальнейшего повествования, достаточно веские причины.