Чешские юмористические повести

— А каковы ставки?

— Три против одной в пользу «Хаддерсфилда». Мы должны выиграть. Это наш гражданский долг!

— Благодарю вас, Алленби. До свидания.

— До свидания, Кормик, пока.

Этот разговор происходил в председательской ложе на южной трибуне самого большого лондонского стадиона. Председатель Алленби сердечно пожал руку своему давнишнему приятелю Кормику, редактору «New Sporting Life» [42]. Затем уселся у перил, а Кормик исчез в коридоре.

Это был бесконечный коридор, по которому теперь шли тысячи возбужденных людей. Кормик ловко лавировал среди толпы, затем повернул на лестницу и, выйдя на трибуну, поднялся на самый верх, где обошел последний ряд. Здесь в деревянной перегородке была небольшая дверка. Кормик вынул ключ, открыл дверь и вышел на маленький балкончик, расположенный на внешней стороне трибуны. Внизу простиралась большая, покрытая травой площадь, на которую выходили три широкие улицы. В это время площадь, словно огромный муравейник, кишела людьми и машинами. Люди теснились у одиннадцати ворот стадиона. Воздух дрожал от возбужденных криков многих тысяч глоток и оглушительных гудков машин. Словно три бесконечные змеи, извивались на трех улицах вереницы автомобилей, спортивных повозок, дрожек, омнибусов и автобусов, направляющихся к стадиону. Взглянув на кишмя кишевшую площадь, Кормик закрыл дверку и вскочил на перила балкона. На стене была укреплена железная лестница, и по ней он взобрался на крышу трибуны. Это была огромная, слегка наклоненная поверхность, горячая от яркого солнца. Посередине высокой стороны торчал флагшток. Кормик направился к нему. Подле, на стуле, лежали телефонные наушники. Редактор надел их, и микрофон оказался у его рта. Два шнура в несколько метров длиной тянулись к мачте, от которой к стоявшим в отдалении домам шел телефонный провод. Его другой конец находился в помещении редакции «New Sporting Life» в нескольких километрах отсюда. Там за столиком сидел молодой человек, тоже с наушниками на голове. Перед ним стояла пишущая машинка. Несколько человек сидело вокруг, развалясь в мягких кожаных креслах. Все ждали, когда Кормик начнет свой репортаж по телефону. На соседнем столе была приготовлена небольшая стеклянная пластинка, на которой другой сотрудник должен был кратко излагать ход состязания, чтобы эти сведения можно было тут же спроецировать на искусственно затемненное окно. Сотни людей томились возле редакции в ожидании первых сообщений.

Тем временем Кормик перенес стул к самому краю крыши и уселся. Над ним развевались два флага: наверху с английским крестом, под ним чешский флаг — белая и красная полосы и синий клин от древка до середины полотнища.

Далеко внизу, в глубине, ярко зеленело превосходное поле, четко выделялись белые линии и чернели массы людей на трибунах. Между трибунами и полем тянулась широкая беговая дорожка. На ней на расстоянии двадцати пяти шагов друг от друга неподвижно стояли сто тридцать полицейских. Сверху они выглядели как диковинные толстые тумбы. У обоих ворот сидели и лежали на земле фотографы. Кормик, окинув все это зрелище опытным взглядом, убедился, что всюду образцовый порядок. Затем удобно расположился на стуле, заложив ногу за ногу, вынул из футляра длинный морской бинокль, установил его по своим глазам и начал свой бесконечный разговор с микрофоном.

— Алло, Аткинсон, добрый день! Вы меня хорошо слышите? Что за плеск? Это надо мной плещутся флаги. Вы быстро к этому привыкнете. Так плещутся, что даже трещат. Наверху — приятный ветерок. Тут гораздо лучше, чем внизу, в духоте. И к тому же мне никто не мешает говорить по телефону. Это была прекрасная идея. Скажите Фреду, что он проиграл мне пари. Четверть часа назад было продано сто шестьдесят тысяч билетов. И все кассы продолжают работать. Если услышите страшный грохот, поясните собравшимся, что это обрушились трибуны, не выдержав огромного наплыва публики. Мне вряд ли удастся вам это сообщить: тогда я свалюсь с высоты сорока метров, а наш провод на это не рассчитан. Пора начинать, по-вашему? Пожалуйста. Вступление написал вам заранее. Пожалуйста, прочтите мне его для контроля.

Кормик на крыше замолчал, слушая быстрый говор в трубке. Спустя несколько минут он сказал: