Чеслав. Ловец тени

Капище, куда Чеслав стремительно вошел, поразило его своим спокойствием. Поразило, возможно, потому, что сам он чувствовал, как огонь справедливой мести жжет и раз­рывает изнутри. И это спокойствие, царящее в святилище, было для него сродни кощунству. Справедливость требо­вала действия! Решительного! Немедленного!

А здесь все словно замерло. Поначалу ему даже пока­залось, как уже не раз, что в святилище никого нет. Но это оказалось не совсем так. Миг спустя он заметил вер­ховного жреца Колобора, который сидел на колоде у свое­го жилища и длинной деревянной палочкой рисовал что-то на земле перед собой.

Чеслав подошел так тихо и внезапно, что, когда его тень упала на рисунок старого волхва, тот от неожиданности вздрогнул и, только тогда заметив его присутствие, под­нял глаза. Но, как показалось Чеславу, совсем не удивил­ся его появлению, будто ждал или предчувствовал это.

— Где они? — коротко спросил Чеслав.

Но ответа даже и ждать не стал. По взгляду, брошенно­му Колобором в сторону утеса, — как будто кудесник знал, о чем спросит его молодой муж! — Чеслав понял, где должен искать тех, кто ему нужен. Не медля больше ни единого удара сердца, он вихрем понесся к реке.

А волхв Колобор, так и не двинувшись с места и не вы­молвив ни единого слова, слегка покачивая головой, смо­трел и смотрел полными горя глазами ему вслед. Смотрел долго, пристально, пока быстроногий молодец не скрыл­ся из виду. И лишь потом опустил измученный, напол­ненный слезами взгляд на рисунок, на котором изобра­зил огромные глаза, взирающие сверху на пылающее пламенем кострище. И очи эти, нарисованные на земле, почему-то походили на те, что были у деревянного идола Даждьбога Великого.

Если в чаще лесной, среди частокола деревьев да пере­плетения густых кустарников ветру вольному разгулять­ся было трудно, то на просторе реки этот ретивый балов­ник мог покуражиться в полную силу. Сюда и рвался он, неудержимый, дерзкий, напористый, преодолевая все пре­поны владений лесного духа.

А здесь, ничем не сдерживаемый, кружил в буйном хоро­воде все, что мог оторвать от земли: сухие травинки-былин­ки, сорванные с деревьев кружева паутины с перепуганны­ми пауками на ней, всякую жужжащую и легкокрылую живность, застигнутую в полете. А после, наигравшись и бросив, бешено несся дальше, пригибая к тверди зем­ной, словно расчесывая зеленые косы, прибрежные ку­сты, высокие травы да заросли камыша, швыряя мелкие песчинки с берега в прозрачные воды, пуская рябь по гладкой поверхности, а то, поднатужившись посильнее, и малую волну вздымая. Ничто не было ему помехой в буйных шалостях, разве что высоченный береговой вы­ступ, возле которого и сама река делала плавный поворот, уступая его неподдающейся тверди.

Каменным зубом вгрызался этот утес в тело водной красавицы, возвышаясь над ее быстрыми водами. Не один пращур лесного племени ушел с этой заветной древней скалы в селение предков. Сюда на погребальный костер совсем скоро должны были принести тело отрока Блага, чтобы и он смог проделать этот последний путь.

Помощники верховного волхва Миролюб и Горазд как раз заканчивали приготовления к проводам соплеменни­ка в мир иной. Работали молча, каждый поглощенный своими мыслями. Миролюб, находясь наверху погребаль­ного ложа, плотно закладывал пучки сухой травы между бревнами, чтобы огню было легче разгореться и охватить собой все сооружение, а с ним и тело покойного. Горазд подносил снопы соломы и обкладывал ими будущее ко­стрище снизу.

С резким порывом ветра, радостно и внезапно вырвав­шимся из лабиринта леса, Чеслав стремительно вышел на открытое пространство каменной поляны. Наконец-то найдя верный путь в сумеречных, путаных дебрях чужо­го злодейства, он и сам сейчас был схож с этой неудержи­мой, порывистой силой. Его вздыбленные стихией волосы казались вдруг ставшей видимой буйной гривой самого ветра, а лицо, бледное от огромного напряжения и осозна­ния того, что зависело сейчас от него, выражало непре­клонную решимость действовать.

Новый неожиданный порыв ветра с беспечной легко­стью и коварством, подняв с земли пыль, смешанную с мелкими травинками, швырнул ее в глаза мужам, нахо­дящимся на поляне. Поспешно прервав свое занятие, они принялись протирать запорошенные очи.

— Великие в помощь! Славное ложе для проводов Бла­га соорудили! — перекрывая шум бьющейся у подножия утеса реки и остальные звуки, слышимые на поляне, при­ветствовал их Чеслав.

Оба молодых жреца, заслышав его голос, от внезапно­сти даже отшатнулись и, живо протерев глаза, уставились на него с искренним удивлением: откуда он взялся?

— Уж не решили ли вы, что я из городища мертвых вер­нулся на этот утес? — с жесткой усмешкой ответил Чеслав на их недоумение.

— С чего это нам думать так? Глаза ветер запорошил, оттого и не заприметили тебя сразу, — ответил, помол­чав, Горазд, похоже, все еще пребывая под впечатлением от его внезапного появления.