Чеслав. Воин древнего рода

— Гостя? Ой ли? — рассмеялась старуха.

Да так заливисто и громко, во все горло, что Чеслав даже испугался: уж не рассыплется ли старая?

— Чего? — Чеслав с недоумением уставился на Мару.

Отсмеявшись, старуха добродушно махнула рукой.

— Кривая Леда здесь уже побывала. Якобы зуб у нее разболелся, пришла за снадобьем, а сама, лиса ободранная, все чего-то вынюхивала да высматривала. Видать, тебя искала. А потом не выдержала и рассказала, да цветисто так, как она умеет, про то, как ты сбежал. А про дела ваши я еще раньше знала.

— Ну и что думаешь? — Чеслав внимательно смотрел в глаза старухи.

Морщинистое лицо Мары утратило веселость. Кивнув, знахарка указала Чеславу на вход в пещеру, приглашая войти. Чеслав последовал за ней.

— В то, что вы с братом убили отца вашего, не верю. Что сбежал от соплеменников — дурень. Думаешь, изгоем легко быть? Поешь, голодный небось. — Она протянула юноше горшок с каким-то варевом.

Чеслав, присев на пень, который заменял Маре лавку, охотно приступил к трапезе. В горшке оказалась каша, в которую были добавлены какие-то корешки и зелень. Каша была необычной для Чеслава, но вкусной.

— Теперь тебе и чужих, и своих опасаться надо, — продолжала Мара. — Чужих — потому как не случайно в тебя стрелой метили. Своих — потому как побег подозрение в виновности твоей усилил.

— Но я же не мог убить отца, Мара!

Старуха, присев напротив юноши, горько усмехнулась.

— Я же сказала, верю тебе. А они — нет, точнее, сомневаются. Такова суть людская. И зачем ты сбежал, тоже знаю. Убийцу отца искать будешь. Только не думай, что легко это сделать. Вон в лесу деревьев сколько, и поди разбери, которое гниет да трухлявится изнутри.

— Ох, права ты, Мара. — Чеслав удивился проницательности женщины. — У меня сейчас в голове, что каша в этом горшке перемешана. Мне бы с Соколом потолковать, уж он-то подсказал бы, как искать. Да жаль, в беспамятстве лежит от раны подлой.

— Очнулся Сокол. Руда прибегала за советом, сказывала, что полегчало ему, однако слаб еще. — Взяв глиняную ступку, знахарка стала растирать в ней цветы и травы. — Тебе же в городище дорога заказана.

Чеслав, наевшись, отставил горшок. А Мара, помолчав, продолжила:

— Что ж до того, где и как искать, не скажу, не сильна в том. Разве что как найти траву да коренья, подсказать смогу, а вот кого искать… Ты, парень, жизнь лесную не хуже меня знаешь. В каждой стае есть вожак, а иначе порядка не будет. Но есть и другие, которые тоже бы не прочь вожаками стать, да и в силу уже вошли. Им и кусок от добычи пожирнее хочется, и маток поболее иметь. Потому и выжидают другие, когда с вожаком что случится, поранится или одряхлеет. А как только удобный случай подвернется, норовят его место занять… А потому и тебе, парень, искать нужно того, кому смерть отца твоего на руку была. То ли по выгоде, то ли по зависти, то ли из мести.

— То ли по зависти, то ли из мести… — задумчиво повторил слова старой Мары Чеслав.

— Схорониться тебе надо, — вывела его из задумчивости старуха.

— А я думал, у тебя можно.

Мара отрицательно покачала головой.

— Это только кажется, что я здесь одна… да еще птицы и звери дикие… Ан нет. Люди, бывает, по надобности прибегают, да и любопытное око какое нет-нет, да и заглянет. Знают ведь, что ты тут бывал, девку прятал, так и тебя здесь в первую голову искать будут. В городище сегодня тризну по твоему отцу справляют, не до меня им. А то бы уже наведались.

Чеслав не понимал, то ли старуха сетует на то, что ее беспокоят приходящие, то ли на то, что вынуждена жить здесь в одиночестве. Но спросить об этом не решился.

— Ты права, Мара, тут мне не схорониться, враз сыщут, — согласился парень.

— Есть у меня схованка в лесу. Я когда за травами да кореньями забредаю далече от пещеры своей, то на ночь или в дождь там хоронюсь. Думаю, и тебе там сподручно, парень, будет. Пойдешь к верховью ручья… Погоди! — Мара насторожилась и, подойдя к входу в пещеру, стала прислушиваться. — Кажись, сорока застрекотала… Так и есть. Заприметила кого-то птица. Сюда идет незваный гость. Чую я… И тризна им не помеха.

Чеслав подхватился с места и подошел к Маре. Теперь уже и он слышал, как кричала птица, предупреждая о появлении в ее владениях чужака.

— От верховья ручья пойдешь в сторону захода солнца до овражка, — быстро заговорила старуха. — Минуешь овражек, затем орешник небольшой. А потом озерцо увидишь, а чуть поодаль дуб стоит громадный, что изба. А в дубе том дупло есть. Его из-за куста не видно. Про дуб тот никто не ведает. Там и схоронишься.

Старуха сунула ему в руки старую шкуру и, проведя ладонью по лицу, а также что-то прошептав, явно заговор, вытолкнула из пещеры.

Чеслав покинул каменное жилище и торопливо пошел в сторону, противоположную от тропинки, по которой явился к старухе. Он не стал дожидаться, чтобы посмотреть, кто наведался к Маре, ему было не до того. Засветло ему нужно было добраться к дубу, где была указанная Марой схованка.

«Ищи, кому смерть отца на руку!.. То ли по выгоде… то ли по зависти… то ли из мести…» — пещерным эхом звучали в голове Чеслава слова Мары.