Чеслав. Воин древнего рода

— Ну что ж, и такое бывает, — между тем продолжал Велимир. — И хорошему охотнику порой не идет зверь в руки. Али Лесу не угодил чем? Прогневил могучего?

— Не гневил я могучего, обычаи знаю, — потупившись, тихо сказал Чеслав.

— А может, рука твоя не была тверда от мыслей, что ушел из городища, никому не сказав, куда и надолго ли?

И хотел бы Чеслав сейчас промолчать, да не мог — отцу отвечать надо.

— Я уже не малец неразумный. — Краска залила лицо юноши.

Чеслав не хотел врать отцу, но правду сказать о своей охоте не решался. Не время было.

— То-то и оно. Мальца выпорол бы, поучил уму-разуму, делов-то. — От сыновнего упрямства гнев Велимира готов был выплеснуться наружу, но он пытался унять его. — Не сам живешь, в семье, в общине. И я должен знать, где ты пропадаешь.

— Да ведь я уже давно на охоту сам хожу.

— И я всегда знал об этом! — Велимир все же не сдержался и стукнул кулаком по столу.

— Ой, а чего это вы в темнотище сидите? — В дом вошла Болеслава.

Она направилась к очагу и подбросила щепок. От получившего свежей поживы огня в доме сразу стало светлее. От него же женщина лучиной зажгла плошку с жиром, что служила светильником.

Болеслава была сестрой Росавы, второй жены Велимира, матери Чеслава. Жизнь распорядилась так, что главе рода не везло с женами. Первую жену, мать Ратибора, задрала в лесу медведица, когда бабы по грибы ходили. Они случайно наткнулись на косолапую с детенышами, и та кинулась на женщину, оберегая своих чад. Так малолетний Ратибор остался без матери, а Велимир без жены.

Пережив утрату, Велимир взял себе другую жену — Росаву. И через некоторое время счастливая женщина поняла, что носит под сердцем дитя. Велимир с радостью воспринял эту новость. С первой женой их соединили, когда они были совсем еще юными и мало что понимали в своих чувствах. Они были молоды, полны сил и желания, и только поэтому их тянуло друг к другу.

Вторую жену Велимир выбирал уже осознанно, долго присматривался, объезжая соседние селения и хутора. И наконец нашел. Видная собой Росава запала ему в душу сразу, но он выжидал некоторое время, проверяя себя, не блажь ли это. Он относился к ней с восторгом и нежностью, с теми чувствами, которые редко проявляли его соплеменники к женщине. Он жалел ее! Росава, в отличие от многих женщин племени, крепко сбитых и сильных, была хрупкой и напоминала Велимиру лесной ландыш.

Когда молодой женщине пришло время рожать своего первенца и начались схватки, позвали самых опытных в этих вопросах старух рода. Но Росава страдала и мучилась в родильных муках полдня, а разродиться все никак не могла. Тогда Велимир, нарушая запреты волхва Колобора, решил позвать старую Мару. Но и она ничем не смогла помочь. На исходе второго дня обессиленная Росава стала угасать.

— Предки зовут ее, — вынесла свой безжалостный приговор Мара.

Велимира будто молния ударила в грудь и выжгла там все до пустоты. Сейчас он терял ту, которая была великодушно подарена ему Великими, была вся его без остатка, его частью и ближе и дороже всего на этом свете. Как сквозь туман Велимир снова услышал голос Мары:

— Дитя еще живое, шевелится…

Старуха выжидательно смотрела на Велимира. Мужчина стоял молча, стиснув зубы, хотя ему хотелось выть. Он стал на колени возле постели Росавы и положил голову возле ее плеча, пряча скупые слезы.

— Спаси дитя. Пусть останется с тобой вместо меня, — прошептала Росава, и ее рука нежно коснулась волос Велимира.

Она ерошила его волосы, как тогда, когда им казалось, что они вместе дойдут до конца своего пути и ничто не сможет помешать этому.

В какой-то момент Велимир почувствовал, что рука его подруги безвольно упала рядом с его головой. Велимир тяжело поднялся с колен.

— Дитя должно жить, — глухо произнес он, обращаясь к Маре, и направился к выходу.

У порога Велимир остановился, еще раз посмотрел на Росаву и вышел.

Тогда Мара взяла острый нож и, разрезав живот роженицы, достала ребенка из чрева Росавы. Так появился на свет Чеслав. Мара вынесла его из дома, кричащего, завернутого в полотно, всего в материнской крови и еще не знающего, что он стоил своей матери жизни, и передала в руки Велимира.

— Мальчик.

Велимир взглянул на сына и отвел глаза.

— Возьми. — Он отдал ребенка Маре и пошел прочь.

Он вернулся только на следующий день. Где пропадал и что делал — никому про то ведомо не было. Но еще несколько дней после погребения Росавы он не мог подойти к выдолбленной из дерева люльке, где лежал младенец, его сын. За ребенком ухаживали женщины, пытаясь поить козьим и коровьим молоком, но мальчик часто плакал, как будто чувствуя потерю матери. Этот плач не давал покоя его отцу и всей округе. И однажды ночью Велимир не выдержал и, взяв сына на руки, стал успокаивать. Он прижал его к груди и носил по дому, убаюкивая, пока не наступил рассвет. Только тогда он почувствовал, как дорого ему это беспомощное существо. И вместе с тем к нему пришло осмысление того, что этот горластый мальчик — единственное, что осталось, кроме воспоминаний, от его любимой, его Росавы.