Чеслав. Воин древнего рода

Леда, перестав причитать и ойкать, с недоверием уставилась на парня, о чем-то сосредоточенно размышляя. Никак о том, с чего бы это он такой добрый к ней? Подозрительно! Ох как подозрительно! Прищурив свой придирчивый глаз-репей и все равно не обнаружив на лице юноши ни тени подвоха, она, очевидно, уже готова была решиться на его предложение, но затем, что-то вспомнив, со страхом в голосе затараторила:

— Ой, нет, нет, нет, боязно, так боязно. А что, как Колобор прознает? — А потом с еще большим отчаянием в голосе продолжила: — К тому же погубители везде рыщут и смерти моей хотят! Он ведь сказал мне…

— Кто? — быстро, по-кошачьи подсел к ней Кудряш.

— Голос! — выпалила старуха, но тут же прикрыла рот ладонью, сообразив, что сдуру сболтнула лишнее.

Кудряш заглянул в ее единственный зрячий глаз и увидел там такой ужас, что сразу понял: больше бабка ничего не скажет. А потому, пробормотав, что всего лишь хотел как лучше, но если она не хочет, то и ладно, юноша пожелал облегчения страданий, скорейшего выздоровления болеющей и покинул ее жилище.

Рассвет еще даже не забрезжил, когда мать разбудила Кудряша, сильно и настойчиво тряся сына за плечо.

— Вставай, сноп непутевый, там Кривую Леду леший принес в такую рань нам под дом. Тебя спрашивает, — сообщила она недовольным сонным голосом. — И с чего это ты понадобился этой заразе в такую пору?!

Кудряш хотел было отмахнуться, но получил от матери более основательный тычок. Пришлось подчиниться. Он перелез через тела спящих младших братьев, спросонья плохо соображая и постоянно о что-то или о кого-то из домашних спотыкаясь, и выбрался из хаты.

В темно-сером сумраке юноша не сразу рассмотрел пришедшую. Старуха сама вынырнула из темени прямо перед его носом. Кудряш даже попятился от неожиданности.

— Тебе чего, бабка? — оторопело спросил он.

— Ой, ой, ой! Сил нет терпеть, Кудряшечка-а-а! — заголосила Леда с подвыванием. — Ты ведь меня, болящую, к Маре вызывался сопроводить, так я вот решилася-а-а… Сделай доброе дело, голубок, услужи хворой-ой-ой-ой!

От мучившей ее боли Леда переступала с ноги на ногу и качала в такт каждому слову сжатой ладонями головой. Так крепко прихватило старуху.

Сообразив, чего от него хочет старая, Кудряш лениво потянулся и зевнул, всем своим видом показывая отношение к ее теперешней просьбе.

— Да ты что, бабка?! То ж днем ясным было, а сейчас темень какая вокруг! Туда пойдешь — глаз выколешь! — Затем, дотянувшись рукой до спины, стал неторопливо почесывать ее. — Да и неохота мне теперь в такое сомнительное дело ввязываться. Покумекал и подумал: а что, как волхв Колобор прознает, что к изгнанной с тобой ходил, запрет нарушил? Зачем мне такая морока на голову?

Леда от его слов даже присела, почуяв слабость в ногах, а затем мало что не подпрыгнула.

— Ай-ай-ай, да откуда ж он прознает-то?! Я ведь как рыба молчать буду, ты же меня знаешь. Да и сама нарушу-то запрет, потому как моченьки больше нет… Проводи, милый, к знахарке Маре, а то чую, голова у меня лопнет от болюшки-и-и. — И старуха стала плакать, размазывая горькие слезы по перекошенному от боли лицу.

На физиономии же Кудряша от созерцания Лединых страданий отразилась неподдельная жалость, потому как по природе он был добр и незлобив. Но, тем не менее, сейчас он не спешил утешить старую женщину, а всего лишь ворчливо пробурчал:

— Тебя, Леда, сам леший небось не поймет: то не провожай, то проводи. Путаешь да сбиваешь меня. А теперь еще ночами покоя не даешь. Ведь вчера-то заартачилась зазря, а сейчас вот… — Кудряш отрицательно покачал головой. — Да и некогда мне. Вон мать за скотиной поутру выгребать наказала…

— Ну, Кудрик мой добреньки-и-и-й! Замучает меня болячка поганая, до смертушки-и-и замучает, — заскулила еще жалобнее Леда.

Она схватила парня за руку и стала умоляюще гладить по плечу. Кудряш попытался отстраниться, но не тут-то было — Кривая Леда держала его цепко.

— Ну ладно… — сочувственно, а скорее обреченно вздохнул юноша и таки смилостивился над умоляющей. — Пусть только рассвет в силу войдет, тогда и зайду за тобой. А ты уж готова будь, — строго наказал бабке Кудряш.

— Уж я-то… уж я-то буду-у… Ты только скорее заходи-и-и… Да не забудь обо мне, миленькай-ай-ай!

Постоянно оглядываясь в его сторону, как бы проверяя, не передумает ли он, Леда пошла прочь и скоро растворилась в утреннем тумане. А рассвет тем временем уже зарождался, тесня уходящую ночь.

Кудряш еще какое-то время постоял, провожая старуху взглядом, а затем развернулся и пошел, но не в хату досыпать, как ему того ни хотелось, а в другую сторону. Были у него теперь другие заботы, более спешные и важные.

К лачуге Кривой Леды Кудряш пожаловал, когда утро уже было в полном разгаре. К тому времени чего только не испробовала Леда, борясь со своей ушной болячкой и пытаясь угомонить или хотя бы ослабить ее, разве что в пляс не пускалась — все тщетно.

Лишь только Кудряш оказался у ее порога, старая сама поспешила ему навстречу.