Чесменский гром

Еще одно воспоминание очевидца: «Горел уже весь флот, насчитывавший около 200 парусов, являя этим страшную и в то же время величественную картину всеобщего ужаса и бедствия. Перо может дать лишь слабое представление об этой поразительной катастрофе. Пламя с ужасающей быстротой разливалось во все стороны, и один за другим взлетали на воздух турецкие корабли вместе с людьми, бегавшими по их палубам и не решавшимися броситься в воду и плыть к берегу. Русские продолжали осыпать пожарище таким дождем бомб, ядер и пуль, что никто не решался прийти на помощь своим гибнущим собратьям. Крики отчаяния, вопли и рыдания побежденных, и музыка, барабанный бой, и «ура» на судах Грейга, сливаясь воедино, составляли как бы торжественную погребальную песню умирающей доблести османов... Наша победа была решительная, их поражение — полное».

* * *

Едва воспылала бухта Чесменская, пал духом наблюдавший за боем из замка капудан-паша.

— Сюбхан Аллах! Все погибло! О, я, несчастный, что скажу я великому султану, как посмею глянуть в лучезарные глаза его?

Великому адмиралу уже виделся недалекий подарок султана — конверт с черным шелковым шнурком...

Толпы турок разбегались во все стороны. В придорожной канаве, брошенный всеми, лежал младший флагман Джезаирли Гассан-бей.

— Ради Аллаха и Фатимы! — кричал он бегущим. — Остановитесь!

Тщетно, песчинка в огромном потоке — он был бессилен что-либо изменить. Пробегавшие мимо плевали ему в лицо. — Будь ты проклят, приведший нас сюда!

Постанывая от боли в раненой руке, Гассан-бей отполз в сторону. О, как жалел он сейчас о том, что не пал тогда на палубе «Реал-Мустафы» от штыка гяура!

— Я отомщу неверным, — шептал несломленный «Лев султана». — Я отомщу так, что сам шайтан ляжет мне под ноги вместо порога, когда настанет пора отправляться через Эльсырат в рай к предкам! Клянусь Небом!

Страшной клятве Гассан-бея так и не суждено было сбыться. Никогда. Больше добавить к этому нечего...

Историограф Высокой Порты Ахмед Вассаф Эффенди писал об этой страшной для турок ночи так: «Флот Оттоманский вошел в порт Чесменский, куда прибыли также корабли неприятельские, и снова сражение началось. От ударов пушек поверхность моря запылала. Корабли неприятельские в продолжении всего морского сражения находились под парусами дабы оградить себя от опасности и погибели в сем порте. Вступление капитана-паши в порт Чесменский, судя по очевидности дела, предпринято было по власти судьбы. Между тем как капитан-паша употреблял все усилия, чтобы отразить неприятелей, сии последние отправили несколько брандеров, наполненных нефтью и другими горючими веществами, против нашего Флота. Некоторые из наших кораблей им удалось зажечь; а другие, поспешая к ним на помощь и соединяясь с ними, также объяты были пламенем и сгорели. Это случилось во время ночи 14-го числа месяца Реби-ели-еввель в 1184 году от Геджиры (20 июня 1770 года). Войска, находившиеся на других кораблях, рассеялись без сражения по берегам Смирны и другим местам. Капитан-паша и Джезайрли Хасан-бей были ранены. Али, правитель корабля, и другие офицеры, желая спасти себя вплавь, погибли в волнах моря.

Так как окрестные берега не имели войска, то боялись, чтобы неприятель не вошел в залив Смирны и не овладел бы кораблями, находившимися в сем заливе. В этом порте куплено было пять судов купеческих, которым приказано было идти к проходу мыса Сенджак-Буруна (мыса знамени), лежащему от Смирны в 12 милях, и укрепить, сколько возможно, находящуюся там крепость. Высочайший приказ отдан был Али-паше, прежнему великому визирю (на которого возложена была обязанность смотреть за тесными проходами), чтобы прежде поставленные караулы для помощи остались на своих местах. Также предписано было начальникам купеческих судов, находившихся близ берегов, чтобы они не двигались, а остались бы на своих местах до сих пор, пока все успокоится. Приказано было комендантам крепостей и передовых мест усилить стражу. Неприятель, узнав, что во всех местах и сторонах проходы заперты, потерял надежду еще более нанести нам вреда и, починив корабли свои, отправился к островам Куюн-Ада».

* * *

Всю дневную баталию 24-го числа провел Леха Ившин подле своей пушки. Палил из нее по басурманам — будь здоров, только щепки летели! Когда ж сцепился с вражеским кораблем «Евстафий», полез Леха со всеми на абордаж. Жаркое было дело! Троих турок уложил бравый канонир, но и самому досталось — задело пулей руку левую.