Честь

– Поверьте, я не знала, что он женат, – бормочет она сквозь слезы. – Не знала, что у него есть дети. Он никогда мне не говорил.

До склянки с кислотой тут, конечно, дело не доходило. Напротив, Искендер принимался утешать жертву обмана. А она давала ему клятву прогнать Эдима прочь и больше никогда с ним не встречаться.

Прокручивая все эти варианты в голове, Искендер бродил по клубу. К его великому удивлению, людей оказалось совсем мало, по большей части обслуживающий персонал. Для посетителей было слишком рано. Он подошел к бару. Воздух здесь насквозь пропитался алкоголем. На задней стене висело огромное овальное зеркало, подсвеченное неоновой лампой. Стойка из полированного дерева была испещрена выцарапанными инициалами, бранными словами и непристойными рисунками.

Темнокожий бармен с множеством тугих африканских косичек на голове протирал стаканы. Он окинул клиента подозрительным взглядом:

– Сколько тебе лет?

– Я достаточно взрослый.

– Что ж, мистер Достаточно Взрослый, могу я взглянуть на ваше удостоверение личности?

– Послушайте, раз я здесь, значит так надо. Иначе амбал у дверей не пропустил бы меня, верно?

– Отличный ответ, – усмехнулся бармен. – Пожалуй, я дам тебе за него стакан воды. Газированной. Без льда. А больше ты ничего здесь не получишь.

Искендер предпочел не спорить. Потягивая воду, он смотрел в сторону сцены. Наверное, она где-нибудь за кулисами. Надо ее найти, не теряя времени. Он снова нащупал в кармане флягу с кислотой. На ощупь она казалась и холодной, и теплой одновременно. Искендер собирался с духом, готовясь к решительным действиям, когда заметил, что в клубе появился охранник, который смотрит на него в упор и указывает на свои наручные часы. Искендеру оставалось только допить воду, поставить стакан на стойку, поблагодарить бармена и двинуться к выходу. Все планы летели к чертям.

Он прохаживался по тротуару взад и вперед, лихорадочно соображая, как же поступить теперь. Прошла, казалось, целая вечность. И вдруг он заметил на улице знакомый силуэт. Растрепанные волосы, опущенная голова, неуверенная походка, – казалось, этот человек боится, что ноги вот-вот ему откажут. Он прошел мимо Искендера, не заметив его.

– Папа…

Эдим остановился и повернул голову. Искренняя, радостная улыбка, появившаяся на его лице, моментально сменилась испуганным выражением.

– Искендер?.. Что-нибудь случилось с твоим братом или сестрой?

– Нет-нет. Ничего не случилось.

Испуг на лице Эдима уступил место облегчению, а секунду спустя облегчение сменилось подозрением и досадой.

– Тебе нечего здесь делать.

Подобной реакции Искендер не предусмотрел. Он ожидал, что, увидев его, отец придет в смущение, возможно, вспыхнет от стыда, но уж никак не вспылит.

Стараясь скрыть свою растерянность под непроницаемой маской, Искендер процедил:

– Тебе тоже нечего здесь делать.

Уголки рта у Эдима дернулись, глаза сердито вспыхнули.

– Ты с кем разговариваешь, щенок? Не зарывайся!

– Я хочу, чтобы ты вернулся домой, папочка.

Сарказм, с которым он произнес последнее слово, не ускользнул от Эдима.

– Иди домой, к матери, пока я не переломал тебе кости!

– Бедные мои кости! Почему-то сегодня всех так и тянет их переломать.

Повисло молчание. Отец и сын буравили друг друга глазами, выжидая, кто заговорит первым. Внезапно Эдима охватило жутковатое чувство: ему показалось, что он смотрит в зеркало и видит себя молодым. Его сын был удивительно похож на него внешне, но при этом начисто лишен неуверенности в себе и вялости, из-за которых жизнь Эдима пошла наперекосяк.

– Я вернусь, когда придет время, – сказал наконец Эдим.

– И когда же это будет? Когда тебе надоест твоя шлюха и…

Пощечина обожгла ему лицо. Реакция отца удивила Искендера меньше, чем слова, сорвавшиеся с его собственных губ. Он поверить не мог, что сказал такое. Это было нарушением всех правил, которые ему внушали с детства.

Охранник, наблюдавший за происходящим, вразвалку подошел к ним:

– Эй вы, не распускайте руки, а не то я вызову полицию.

– Мы сами разберемся, – пробормотал Искендер. – Обойдемся без полиции.

В глазах его вспыхнул вызов. С нарочитым спокойствием он повернулся к отцу и отчеканил:

– В следующий раз я дам сдачи. А удар у меня сильный.

Эдим побледнел. Грудь пронзила боль, такая резкая, что у него перехватило дыхание. Но причиной тому были не только обида и стыд оттого, что сын публично нанес ему оскорбление. Причина была глубже, серьезнее. Он с опозданием, с огромным опозданием понял, как должен был поступить много лет назад, когда отец колотил его, несмотря на то что Эдим уже был выше его ростом. Надо было дать сдачи. Но он не осмелился это сделать, и теперь чувство сожаления было мучительным.

Эдим сделал шаг к Искендеру и залепил ему еще одну пощечину, на этот раз более увесистую. А потом произошло нечто кошмарное. Завывая, как раненый зверь, Искендер с разбегу ударился головой о стену дома. Один раз, другой, третий…

Эдим попытался схватить сына, но это было не так просто.

– Не трогай меня! – ревел Искендер.