Честь

Внезапно в небе зашумели сотни крыльев – огромная стая перелетных птиц пролетела над их головами. Может, они летят из Стамбула, подумал Эдим. А может, из Лондона, и там их видел кто-нибудь из его детей. Эсма, выходя со стопкой новых книг из книжного магазина, подняла голову к небу, Юнус отвлекся на минуту от граффити, которые выводил на стене вместе со своими друзьями-панками, Искендер выглянул из зарешеченного окна, наблюдая, как в тюремном дворе моросит дождь. Нет-нет, думать о старшем сыне и о том, где он сейчас, было слишком больно. Эдим был виноват перед ним, виноват перед всей семьей. Виноват в том, что сделал, и еще сильнее виноват в том, чего не сделал. С запоздалым раскаянием он думал о том, что всю свою жизнь боялся ответственности. Когда дело доходило до важных решений и поступков, он всегда отсутствовал, словно школьник, прогуливающий уроки.

Поймав на себе взгляд пакистанца, Эдим невесело улыбнулся. Лицо этого здоровенного парня светилось неподдельным добродушием, которого Эдим давно уже не встречал. Он чувствовал к пакистанцу симпатию и, повстречайся они при других обстоятельствах, непременно попросил бы его рассказать о своей жизни. Тот наверняка вытащил бы фотографии жены и детишек – такие, как он, никогда не расстаются с семейными фото.

Может, Эдим тоже показал бы ему фотографию своих детей – Искендера и Эсмы с маленьким Юнусом на руках. Фото было сделано вскоре после их приезда в Англию. Одеты дети неважно, но на лицах сияет гордое и вместе с тем слегка растерянное выражение. Фотография Пимби, сделанная за день до того, как они покинули Стамбул, у Эдима тоже была, но он никому ее не показывал и никогда не смотрел на нее сам.

Эдим поднялся на ноги и указал в сторону недостроенного здания:

– Если не возражаешь, я посижу там, поразмышляю на досуге.

– Давай, – пожал плечами ночной сторож. – Только не слишком напрягай мозги, а то и рехнуться недолго, – добавил он и постучал себя по лбу.

Эдим зашагал к небоскребу. Гравий хрустел у него под ногами. Не успел он войти в здание, которое в голубоватом утреннем свете казалось почти призрачным, сторож окликнул его. Оглянувшись, Эдим увидел, что пакистанец бежит к нему, размахивая каким-то желтым предметом.

– Эй, подожди. Ты забыл надеть каску.

– Да, конечно. Спасибо, дружище.

Он надел каску, шутя отдал сторожу честь и вошел в здание.

Когда Эдиму было лет восемь – а может, девять, он не помнил точно, – мать взяла его с собой на прогулку. Мальчик очень гордился тем, что право сопровождать маму досталось именно ему, а не кому-нибудь из его братьев.

Они шли, взявшись за руки. Стояла осень, но день был такой солнечный, что казался весенним. Они сели в долмуш и доехали до вокзала. Мальчик был поражен поездами, их размерами, звуками и запахами. На вокзале их поджидал какой-то человек. Он курил, скрывшись за колонной. Черные волосы были смазаны гелем и зачесаны назад, так что лоб казался необыкновенно высоким, а брови – густыми. Как его звали? Откуда он знал мать? Долго ли ему пришлось их ждать? Все эти вопросы так и остались безответными.

Когда он увидел мать, губы его тронула самоуверенная улыбка, которая моментально погасла, стоило ему заметить мальчика.

– Зачем ты привела ребенка? – процедил он.

– Я не могу его бросить, – ответила мать. – Прошу тебя, возьмем его с собой.

– Мы с тобой уже говорили об этом, Айша, – отрезал он. – И все решили.

Судя по всему, человек куда-то спешил. Взгляд его беспокойно перебегал с лица матери на большие круглые часы, висевшие на перроне, с часов – на вагон.

– Это мой самый младший, – сказала мать. Лицо ее было неподвижным, как маска. – Я нужна ему.

Мужчина бросил окурок на пол и раздавил его ногой, словно это был таракан.

– Я ясно сказал, что не собираюсь растить чужих детей, – отчеканил он, глядя матери прямо в глаза. – У него есть отец, пусть живет с ним. Так будет лучше для всех.

Мать мягко коснулась плеча сына:

– Милый, пойди спроси у кого-нибудь, сколько сейчас времени.

– Что? Но…

– Пойди и спроси, – повторила Айша.

Когда мальчик вернулся, выяснив, что было двадцать минут двенадцатого, мать и незнакомец стояли на прежнем месте. Женщина молчала, опустив голову, мужчина буравил ее взглядом.

– На ближайшем поезде мы поехать не сможем, – заявил он. – Следующий будет в три. Возвращайся. Одна.

Сын и мать снова взялись за руки. Когда они вышли из здания вокзала, выяснилось, что солнце скрылось за тучами и пошел дождь, такой мелкий, что они не стали искать укрытия. Купив у разносчика два пакета кунжутных семечек, они уселись прямо на ступеньки. Половину своих семечек мальчик скормил голубям. Мать смотрела на него невидящим взглядом.

– Кто этот дядя, мама?

– Просто знакомый.

– Мне он не понравился, – сообщил мальчик, и губы его задрожали, но он еще не решил, стоит ли расплакаться.

Айша привлекла сына к себе и взъерошила ему волосы.

– Мне он тоже не слишком нравится, – сказала она.