Честь Афродиты

Марго у самодельной печки вместе с бабой-Ягой, я, корячась от тяжести, таскаю на спине кирпичи, по прогибающимся мосткам, дядя Коля – спиной к фронту, мастерком по кирпичной кладке царапает, сварщик приваривающийся электрод с трудом отрывает, а он вновь прикипает… Мы все в работе…

– Эй, вы, строители хреновы, шабаш! Хенде хох, вам сказали! Стой!

Строители послушно замерли в тех позах, в каких команда застала.

– Кто у вас начальник здесь, кто старший? – начальственно спросил крупный, потеющий милиционер, с автоматом наизготовку и в бронежилете. Они все были в бронниках, все с автоматами, и все потели. Жарко. Солнце.

Тот узбек, или кто он там, который нам помогал, гастарбайтер, ещё больше согнулся, совсем коверкая слова, ответил односложно и с трудом:

– Начальника нету… он городе его дом. Редко приезжай. А наша старшая уехал магазин за кирпич. Кирпич нету. Работа нету. Денег нету. Ничего нету.

– Понятно! Скажи-ка, чурка, посторонних у вас тут нету, не проходили?

– Пастаронний?! – Повторяя, «чурка» мягко пропел вопрос, пытаясь видимо понять смысл, нахмурил брови, потом обрадовано разулыбался, замахал в сторону кухни руками… Всё, понял я, сейчас сдаст, сдаст… Там Марго с ложкой застыла, и баба-Яга глазки в испуге спрятала… – Да-да-да, биль пастаронний. Вон он, сабак. Вчера пришёл, и не уходит. Галодний бил… Ми и сами галодний, но сабак накормиль. Ваш сабак?

Милиционеры проследили взглядом в указанном направлении, там действительно, свернувшись клубком, лежала дворняжка, спала, она даже ухом «на гостей» не повела.

– Понятно, – вытирая шею платком, хмыкнул другой милиционер, в возрасте. – Оставьте её себе. Пригодится. На рагу как раз.

– Короче. Ты, чурек, отвечай, тебя спрашивают, – крупный милиционер повысил голос, – кто чужой здесь не проходил? Русские. Два мужика. Один старый и с усами, другой молодой, спортсмен, ну?

– А, рюсски мужик? Проходиль, проходиль. Вон туда пошёл, один старый, совсем хромой, другой такой же, толко маладой-маладой совсем. С мешками, бутильки собираль. У нас нету. Толко старий консерва. Я видел, начальник, да.

Поисковая группа оживилась, поправляя ремни автоматов, опасливо переглядываясь и вытягивая шеи в указанном направлении.

– Ага, это они. Точно они. Под бичей маскируются.

– Догоним.

– Артисты. Косят.

– Так куда, говоришь, они пошли? Давно?

– А туда, – рабочий указал в сторону леса, как раз по ходу группы.

– Тебя, чурка не русская, русским языком спрашивают: давно?

– А-а! Как толко наша бригадир машина поехала! – с готовностью ответила нерусская чурка.

– Ёпт… А-когда-«ваша-бригадира-поехала!», придурок, тебя спрашивают, ну? Сколько минут назад, говори? – Уже откровенно сердясь, прикрикнув, угрожающе поведя стволом автомата, передразнил товарищ старший сержант.

Рабочие, опасливо сжавшись на автомат, что-то коротко «выговорили» «чурке» по-своему, тот понял, с жаром сообщил милиционерам.

– А-а, минут как тридцать наша бригадира уехал. Полчаса. Вот.

– Дошло.

– Наконец-то!

– Значит, туда, говоришь, они пошли? Точно?

– Туда-туда! – сообщил «чурка», все остальные рабочие дружно закивали головами.

– Там же море.

– Да. Купаться и пошли. Бутилка мить. Мы всегда после работа туда ходим. Мыться. Ха-ароший вода, тёплий, и мила не нада.

– Тьфу, купаться они туда ходят, – ругнулся милиционер, – и мыло им не надо. Всё, вперёд, группа. Цепью разобрались! Интервал пять метров…

И они с шумом растворились в лесной чащобе.

15

Проводив насторожёнными взглядами поисковую группу милиционеров, «иностранные» рабочие, все, как один, распрямились, вздохнули свободно, разулыбались, и разом весело негромко заговорили между собой на своём языке. Потом спросили нас, по-русски.

– Хорошо получилось? Вам понравилось? Я – Рахмон, – назвал своё имя парень. – Мы из Андижана. Братья, а это наша старшая сестра, указал он на кухарку.

И не чурки они, нормальные ребята, даже женщина с ними не баба-Яга, а… «нормальный женщин». Мы поблагодарили:

– Спасибо, Рахмон-джан! Отлично, ребята!

– Настоящий «Ленком» получился.

– Ага, Театр Теней. – И рассмеялись, увидев мокрое от пота лицо, лысину, и во все стороны торчащие дяди Гришины усы. Он, наконец, сбросил сварочную маску, и с трудом выдернул держак, оставив пикой торчать прикипевший электрод.

– Тише смейтесь, – одёрнул Рахмон, – Услышат – вернутся. Нам плохо будет.

– Чшь…

– Переодеваемся, и уходим, – скомандовал КолаНикола. И мы принялись снимать маскарадную одежду. Сняв, отряхнулись, смыли с лица и рук «рабочую» пыль, помахали на прощание нашим спасителям, торопливо двинулись в другую от преследователей сторону. КолаНикола вёл нас только ему известной дорогой, прямо по лесу, обходя там и сям разбросанные строительные площадки. Некоторые провожали нас громким лаем собак… Но мы шли. Впереди дядя Коля, за ним Марго, за ней – я. За мной дядя Гриша. В темпе. Часа три так, четыре… Сделали привал. Обменялись мнениями.