– Как это не пойдёт? В каких таких списках, где? – изумился Олег.
– Где-где, в Интернете, вот где! – быстро сообщил Николай, и прозвучало это как пресловутое «в Караганде», и пока Олег приходил в себя, заявил капитану. – И никаких координат мне не надо, у меня телефон Маргошин есть. – Повернулся к Олегу. – К защите государственной границы готов. Рапорт сдан. Рапорт принят. Спасибо, Олег! Вопросы есть? Вопросов нет! Свободен!
– Да иди ты… – расстроено отмахнулся Олег, ещё и передразнил, – рапорт сдан у него, свободен… Привет ей передай.
– Ага, сейчас, разбежался. Это заслужить надо. И не таким как ты…
– Чего, чего… – Олег весь подобрался, уже шёл на него в борцовской стойке.
– Эй-эй, стоп, стоп! – заплясал не месте капитан. – Вымажетесь сейчас, черти… В машину не пущу. Пешком у меня пойдёте.
Последнее «бойцов» мгновенно успокоило – далеко же, если пешком.
18
Полковник Гришанков Григорий Евсеевич действительно исполнял обязанности начальника Приморского Управления МВД уже почти две недели. Работал с удовольствием, со вкусом. Натягивая на себя авторитет генерала, довольно похоже копировал его повадки: так же фуражку на затылок лихо сдвигал, размашисто проходил по коридору, без стука открывал двери кабинетов – ну, как вы тут, нормально? Привет. Работайте, работайте… Петров-Сидоров, ну-ка, зайди-ка ко мне! Когда сурово хмурил брови, вальяжно развалясь в мягком кресле генерала, когда широко улыбался, одобрительно хлопая рукой по столу… Место копировал, на самом деле репетировал, тренировался. Проводил совещания, подписывал документы, изучал сводки, распекал подчинённых, награждал грамотами и именными часами отличившихся сотрудников районных отделов, читал лекции в Высшей краевой школе МВД… Выполнял напряжённый график… И боялся. Всё сильнее и сильнее. Рушилась мечта о его переводе в Москву. Сергей Бадаевич точно теперь задробит. А всё почему? Потому что какого-то преступника, понимаешь, его пинкертоны поймать не могут. А отчётный день, перед Сергеем Бадаевичем, уже наступил. Правда в запасе ещё где-то часов двенадцать– пятнадцать есть. В Москве ещё поздний вечер, а во Владике только утро… На улице, конечно, сумрачно, конечно, дождь, естественно нудный, безусловно тоскливый. Но, картина привычная, для всех приморцев обычная… Почти каждый день так.
Из окна своей квартиры, за мутным от дождя стеклом, увидев у подъезда мутные очертания остановившегося «Мерседеса» начальника УВД – это за ним! – Григорий Евсеевич поставил чашку с недопитым кофе на стол, вытер губы, прошагал в прихожую, глянул на себя в зеркало, прыснул на отдельные части лица и кителя мужским парфюмом, пару раз с удовольствием втянул носом возбуждающе-элегантный запах, остался доволен, взял с вешалки фуражку, надвинул на глаза, сунул ноги в полуботинки – проделал это как обычно, как всегда… И кейс, как теперь говорят, прихватил. Тоже по привычке, когда газеты с журналами в него положить, когда коньячок, не более. Документы из управления он никогда не выносил, нет. Спасибо, научен. Раз, по-молодости, прокололся, когда в трамвае ночью, от усталости, возвращаясь домой, заснул, потом спохватился, выскочил, на своей остановке, а документы с портфелем забыл. Да какие там были документы, так себе. Какие у младшего лейтенанта тогда были документы, смех один. А шуму было, прямо до ГлавПУ МВД СССР. На всю жизнь урок. В ту ночь он все трамваи на изнанку вывернул, а портфеля с документами так и не нашёл… Ни в ту ночь, ни позже. Как сквозь землю… Было дело. Григорий Евсеевич теперь только для вида носил плоский портфель. Потому что привычка, потому что полковник. Кстати, дипломат именной, на сорока пятилетний юбилей, между прочим, подарен.
Выйдя из квартиры, полковник вызвал лифт, размышляя как день начать, чтобы в конце доложить о безусловном выполнении просьбы Сергею Бадаевичу. Да какая это просьба, мгновенно расстроился полковник Гришанков, когда это и приказ и приговор в одном… Григорий Евсеевич тяжело вздохнул… Словно услышав его грусть, двери лифта перед ним тихо растворились, и… О!.. Мелькнуло перед глазами полковника что-то неясное, и свет померк…