Честь Афродиты

– О нас, наверное. О ком же ещё! Но она не выдала. Не раскололась. – Прошамкал беззубый. – Хорошая женщина была, душевная.

– Да, поэтому они её и… того… Только вы никому… Они её… В общем, по башке и за борт… В смысле в море.

– Царствие ей небесное. – Вновь перекрестившись, взмолился беззубый и страдальчески сглотнув, уставился на ящик.

– Ага, – подтвердил «левый». – Можно сказать на наших глазах. – Он горестно вздохнул, потом продолжил. – Там всё хорошо было, но дверей нет и без удобств. Ни света, ни тепла, одна вода и сквозняк.

– А сквозняк и сырость, это, сами понимаете, удар по здоровью. Нам с братом это не надо. Никому не надо.

– Потому мы сюда и попросились… – уточнил второй. – Понимаете? Здесь же вон… – указывая на каюту, беззубый восхищённо развёл руками, и вновь вернулся глазами к ящику. – Место освободилось. Можно сказать первый класс. А был люкс, говорят.

Василий дёрнул головой, перебил..

– Так, с бабкой пока понятно. – Заявил он, хотя не всё услышанное укладывалось в голове, требовало времени. – А с земляком? – спросил он. – Про земляка рассказывайте, что знаете. Он пришёл, и что?

Который справа поднял взгляд, опередил брата.

– Ну он пришёл, посидел видимо. Никто не знает. Потом ушёл. А потом грохнуло всё. И загорелось.

– Не всё загорелось, здесь только, – беззубый изобразил скорбную маску на лице. – Да вы у Матвея спросите. Он может знает.

Уж не артисты ли они в прошлом, подумал Василий, не удивился бы, глядя на их жесты и слыша поставленные голоса.

– Всё что осталось от… вашего брата и его этой, жены, – царствие им Небесное! – рассказчик молитвенно прижал руки к груди, – похоронили два дня как уж, в кустах, на выезде. Там всех местных хоронят. Даже поп был. Тоже наш, местный. Нашёлся. Ага! Чинно всё прошло, говорят. Не беспокойтесь. Красиво. Как положено. А вы не знали?

– Не знал… Сейчас только, от вас…

– Правда крест или памятник со звёздочкой не поставили, средства у всех кончились, как сами понимаете, да и не успели ещё. Хотите посмотреть? С дороги это не видно, но мы знаем место. А это пиво у вас, извините, или…

– Пиво, пиво…

– А может, мы за рыбкой сначала сбегаем… Помянём. Если хотите. Вы любите? За вяленой. За корюшкой.

– А здесь есть?

– Здесь?! – изумился беззубый…

– Здесь всё есть… Только пива никакого нет… А как, извините, называется? Не «Будвайзер», случайно?

– Нет, «Куллер» вроде. Я не смотрел.

– Как раз наше любимое. Не угостите? Помянем брата Евгения и дочь святую… как её… не важно. Аминь!

– Ждите здесь. Мы щас.

Когда братья, не задев Василия, мылом выскользнули из каюты, Василий скорбно постоял, нагруженный свалившимся неожиданным трагическим известием, вспомнил последнюю встречу и разговор с Евгением, пожалел, что не был с ним более внимательным, заботливым, не предостерёг, не уберёг беднягу. Эх, Женька, Женька… Брат… К тому же, обгорелые ошмётки на стенах давили, просто выталкивали. Василий сглотнул возникший ком в горле, заторопился наверх, на воздух из затхлого, давящего помещения. Оставив новым жильцам половину бутылок, остальные Василий прихватил с собой. Направился к Матвею.

Матвей, словоохотливый благообразного вида пожилой мужичок, внешностью и повадками смахивающий на бывшего завхоза либо старого бухгалтера, что было недалеко от истины, исправно выполнял «У Натальи» роль дежурного администратора на воздухе, человека на «стрёме». Слегка сутулый, краснощёкий, пухленький, с лукавыми, почти бесцветными от «службы» на морском ветерочке глазами. Действительно имел все положенные добропорядочному гражданину настоящие документы – паспорт и прописку, что для остальных обитателей «гостиницы» было недоступной мечтой. Его потому и не забирали при очередных облавах.