Честь Афродиты

В общем, очень жаль. Это меня расстроило. Признаюсь, сильно расстроило. И ведь было бы чем красоваться, фигурой, причёской, глазами? Ну, положим, если глазами только. Глазами — да, глазами можно. Они у неё серьёзные… Это верно. Внимательные… нет, любопытные… нет-нет, требовательные и притягивающие. Вот, притягивающие. Серые и с… изумрудными искрами… Красивые! Я знаю что такое изумруд. Он притягивает. У матери перстень такой подарочный есть, кирпичиком… Красивый. Я часто в него раньше смотрел. Рассматривал. В нём какая-то завораживающая глубина есть, не наша какая-то, не земная… Особенно если близко смотреть… в увеличительное стекло. Полный атас получается! С ума сойти можно, как притягивает, да. Интересно, а у Марго тоже так, если близко? Не знаю. Она на меня в основном сырыми брызгами смотрит, а зелёными на этого… Это же видно. И к бабке не ходи. Потому что опер, лейтенант? Да пусть хоть и старший, мне-то что. Я может генералом стану, если захочу… Налоговой, например, службы или… другой какой… Но я не хочу. Сам не хочу. И не буду. Принципиально не буду. Назло. Пусть она… пусть… Интересно, а у них было уже что-нибудь — ЭТО, или не было? Наверное нет. Потому что на следующее утро мужики обычно не так на… на… женщин смотрят. Я много раз в кино это видел. Уже по-хозяйски обнимая её за голые плечи, другой рукой перебирая пальцами её обнажённую грудь, небрежно говорит ей: «Тебе понравилось наша ночь, моя милая? Сигарету прикурить? А ты уверена, что твой муженёк сейчас не заявится?» Нет, про муженька это я зря, это не катит. У неё его точно нет, а вот у него… жёнушка… это вопрос. Хотя нет, это для меня только вопрос, для них нет, они местные, да и кольца обручального у него нет… Я специально смотрел. Нет. Голый палец. А всё остальное… Кстати, она курит. Целовались, может, только… И то по-детски. Она же… Совсем некстати вспомнилась её фраза, брошенная при встрече: «У женщин возраст не спрашивают». Хха! Она — женщина!! Полный улёт.

— Мариша, — это я специально так к ней обращаюсь, при нём, по-свойски, чтобы он понял, что не один здесь, тут и другие есть. Марго поднимает на меня удивлённый взгляд, радужки в глазах точно изумрудные, я вижу, но гаснут, в переходе на серые…

— Что?

— А сколько километров твоя ямаха развивает? — нет, я не дурак, в технике кое-что понимаю, спрашиваю не просто так, а чтобы отвлечь от него.

— 200 кэме, — вместо неё отвечает опер-старший-лейтенант-Николай, мужик с детской стрижкой на голове. Хха, с такими причёсками у нас на дембель пацаны, я знаю, готовились. И серьёзно добавляет, он вообще серьёзный, особенно со мной. — А если с горы спустить, все семьсот.

Ага, шутит так. Издевается. Я понимаю.

— Волька, не слушай его, он сам такую скорость разовьёт, — с улыбкой усмехается Марго, легонько шлёпая Николая по затылку, — если самого с горы спустить.

— А я спланирую, — всё так же глядя на неё, парирует тот, и продолжает смотреть на Марго с совершенно счастливым выражением лица, словно кот на сметану, которую поставили на хозяйский стол.

И они замолкают, забывая обо мне. А мы на даче. Мы в беседке. Уже поздно. Нам уже нужно ехать. Григорий Михайлович с хозяином дачи на веранде прощальный чай с ягодными листьями на дорожку пьют, а я не хочу. Потому мы и втроём. И я не забываю зачем я здесь.

— Марго, а патроны точно будут холостые, не перепутают, а то…

Николай с трудом переводит на меня недовольный взгляд… Часть света с веранды падает и на беседку, не слабым крылом достаёт, я вижу его лицо. И когда на меня смотрит, и когда на неё. Марго между нами…

— Юноша…

— Волька, — поправляю я.

— Именно, Волька ибн…

— Без ибн… — настаиваю я, причём, почти физически чувствую, как он меня уже ненавидит. Я тоже.

— Да, без ибн, — отмахивается Николай, — за патроны отвечаю я. — Говорит это нехотя, как ребёнку. — Но если вы хотите, я могу для вас оставить парочку.

— Николай, ты что, с ума сошёл? — пугается Марго. — Что ты говоришь? Зачем пугаешь? Не слушай его Волька, он, дурак, шутит. Только попробуй мне. — Грозит ему пальцем, а в голосе совсем не строгие ноты, не такие. — Не шути так. — Говорит она и спрашивает. — Ты пошутил, опер, скажи, пошутил? — даже трясёт его за плечи. Опер, я вижу, млеет…

А ничего у них такого ещё и не было, глядя на них, понимаю я, и не будет. Потому что рядом буду я. Если не всегда, то завтра точно. Её охранять надо. Она ещё молодая. Спасибо потом скажет. Да. Я уверен.

— Ребятки, ау! — перебивая мой готовый уже язвительный ответ, я собрался уже было «отбрить» этого как следует, но не успеваю, с веранды доносится голос дяди Гриши. — Мы готовы, и даже попрощались, можно ехать.

И мы погрузились в милицейский уазик. Почему в такой? Не знаю. Мне лично всё равно. Николай с Марго на ней приехали. Другой наверное в ментовке не нашлось. Да нет, чего там, я понимаю: конспирация, и всё такое… Чтоб никто нас не остановил. Так и получилось.