Честь и долг

Гучков сидел поближе к Федорову — наверное, уже давно здесь, и обделывал какие-нибудь дела для своего Учетного банка. Керенский — на председательском месте, ведь он, как генеральный секретарь ложи, ведет ее. Терещенко, весьма продувной, несмотря на молодость, воротила-сахарозаводчик, небрежно откинулся в кресле рядом с Маклаковым — петроградским поверенным москвичей Пашки Рябушинского и его брата. С этими двумя, Терещенкой и Маклаковым, ухо надо держать востро… "Граф Орлов-Давыдов здесь, — отмечает Коновалов. — Он особенно нужен будет сегодня, когда я потороплю наше военное отделение…"

Были здесь и Некрасов, Ефремов, князь Львов… "Даже старый князь Оболенский приплелся, наивный дурачок. Что ему до власти — ему бы все играть и играть, а во что — все равно, денег на любые игры хватит!" — думает Коновалов.

Он сделал общий поклон и уселся недалеко от Керенского в кресло, которое предназначено явно ему, как особо уважаемому брату. Говор затихает, все глаза обратились на генерального секретаря.

16. Северный фронт, мыза Олай, декабрь 1916 года

В ночь ударил легкий морозец. Землю прихватило твердью, и снег заскрипел под сапогами. От луны было довольно светло. Вяло идущие роты глухо стучали по деревянным настилам дороги, ведущей к позиции.

Шагах в пятидесяти от Федора, едущего по обочине рядом с ротным, двигалась и дышала своей единой массой, словно какое-то огромное чудовище, его рота. Не было ни смеха, ни шуток, как обычно во время похода. Федор знал, что все думают сейчас об атаке, которая предстоит утром, и у многих нет в душе даже искры надежды, что они доживут до следующего вечера. Поручик принимал участие в боях, где потери доходили до четырех пятых. Он думал о том же, что и солдаты. Дыхание смерти, а не слабый курляндский мороз, холодило ему теперь лицо.

"Может быть, и не убьют? — мелькнула вдруг среди черных предчувствий светлая мысль в голове Федора. — Ведь полтора года я уже на позициях, а бог миловал… Нет, могут все-таки теперь убить!.." — опять засосало под ложечкой.

Глядя на колонну солдат, безропотно идущих к рубежу, который через несколько часов разделит мертвых и живых, Федор подумал: какая же сила ведет в бой их, объятых ужасом и протестом против смерти?! Трусы ли те стрелки первого полка, что отказались идти в наступление? Ведь многим из них грозят расстрел и каторжные работы. Может быть, они храбро высказали протест против насилия и против своего уничтожения на поле брани, хотя знали, что их ожидает пуля от собственных товарищей по дивизии, которым завтра прикажут расстрелять бунтовщиков? Воистину неисповедима душа человеческая.

Послышался голос батальонного командира: "Господа офицеры!" От конца колонны показалась группа всадников. В неверном свете луны было плохо видно, но Федор решил, что это высокое начальство. Так оно и оказалось.

— Батальон, смирно, равнение направо! Господа офицеры! — резко, как на царскосельском параде, прозвучала команда батальонного.

— Здорово, молодцы-сибиряки! — пробасил подъехавший начальник дивизии.

— Здра жела, ваше превосходит-ство! — дружно гаркнули стрелки.

— Спасибо за молодецкую службу! — В тоне генерала прозвучали льстивые нотки.

— Рады стараться, ваше превосходит-ство! — в один голос ответили вторая, третья и четвертая роты.

Кавалькада тронулась дальше, но тут начальник дивизии увидел капитана Крылова и подъехал к нему. Офицеры вытянулись в седлах, приняв положение «смирно». Генерал протянул руку капитану Крылову, а затем и Федору.

— Благодарю вас, господа офицеры, за то, что ваши солдаты проявили стойкость и верность присяге! — растроганным голосом обратился генерал к Крылову.

— Не стоит благодарности, ваше превосходительство! — чуть иронично позволил себе ответить капитан. — Еще впереди наступление. Как-то оно сложится!

— Все равно спасибо! — тряхнул головой генерал. — Хоть за то, что зараза первого полка на вас не перекинулась…

Мимо стали проходить роты второго батальона.

— Здорово, молодцы! — рявкнул генерал.

— Здра жела, ваше превосходит-ство! — стройно донеслось в ответ.

— Спасибо за молодецкую службу!

— Рады стараться, ваше превосходит-ство!

Генерал со своим штабом поскакал вперед, и теперь оттуда доносилось "здра жела" и "рады стараться".

Крылов тронул лошадь и, когда поравнялся с Федором, зло бросил ему:

— Смотри-ка, какой добрый генерал сделался! Перед нами заискивать стал, что не поддались примеру первого полка…

— А вы не думаете, Николай Андреевич, что это только первая ласточка? осмелился спросить Федор.

— С вашими взглядами вам видней! — поддел его капитан. У Федора отпало желание комментировать события. Поручик понял, что его либеральные настроения уже были предметом обсуждения.