Честь и долг (Вместе с Россией - 3)

Но главным событием, которое ждало его, было переданное скороходом по телефону приглашение прибыть на высочайший завтрак в 13 часов 15 минут, форма одежды обыкновенная, при оружии.

Алексеев перенес из-за этого свидание с Соколовым на вечер. Он тоже должен был идти на царский завтрак, хотя наштаверх, экономя свое время, выговорил себе право посещать его через день, а не ежедневно, как хотел монарх. Конечно, придворные немало изумились такому неблагоразумному решению. Впрочем, они уже перестали удивляться отсутствию светскости у начальника штаба царя Алексеев мог, например, брякнуть, отвечая на вопрос царя, работает ли кто из штаба в его кабинете, когда он в отъезде: "Никак нет, ваше величество! Он такой неуютный, неудобный!" Истинный царедворец изогнулся бы в поклоне и проворковал что-то нежное вроде: "Как можно, ваше величество, он для нас священен и неприкосновенен", но этот Алексеев! Что ждать от мужлана?!

Михаил Васильевич предупредил Соколова, что следует надеть защитный китель, ордена с мечами - упаси бог без них! - шашку без револьвера и коричневую перчатку на левую руку. В час дня надо быть в доме царя.

Пошли они вместе. Парные наружные часовые у губернаторского дома сделали "на караул" при виде генерал-адъютанта. Полковник назвал себя внизу у скорохода, отметившего его в списке. Там же внизу стоял солдат сводного пехотного полка в позе часового, но без оружия. Поднялись на второй этаж и попали в небольшой зал, где уже толпились приближенные царя. Одну из стен украшали парные портреты Александра III и Марии Федоровны в первые годы их совместной жизни. Другим украшением зала служил рояль.

Многие бросились приветствовать Алексеева, и Соколов тактично отошел, чтобы не мешать его беседам. Среди присутствовавших он узнал гофмаршала, генерал-майора свиты Владю Долгорукова, князя и светского жуира, флигель-адъютанта Нарышкина, графа Татищева, интимного друга царя, до войны состоявшего от его имени при Вильгельме... Начальник конвоя Граббе, адмирал Нилов - собутыльник царя, доктор Боткин стояли в группе с великими князьями Сергеем Михайловичем и Георгием Михайловичем.

К Алексею почему-то подошел министр двора, тощий и рассыпающийся на части граф Фредерикс, и принялся нудно рассказывать, что он состоит в офицерских чинах 60 лет, в генеральских - 35 лет и 25 - министр его величества. Что за верную службу он заслужил не только высшие ордена, но и уникальные награды - портреты трех государей с бриллиантами - Александра II, Александра III и нынешнего. Затем прижимистый старик поведал, что во избежание похищения или потери бриллиантов из портретов он сделал у Фаберже точную копию награды с фальшивыми камнями и носит теперь ее вместо подлинной, запрятанной далеко и надежно.

- Каково?! - покрутил он хилой грудью с портретами на ней, словно старая кокетка вырезом на платье.

После этой странной исповеди министр двора отошел и встал подле дверей, ведущих в царские комнаты.

Алексеев оторвался от своих великосветских почитателей и вновь подошел к Соколову. Но не тут-то было. Какой-то свитский генерал, худощавый, высокого роста, но с узкой низкой талией, с лысиной на продолговатой голове и в отличие от других свитских голобритый - без усов и бороды, подошел к наштаверху и мило поздоровался с ним. Алексеев представил ему Соколова, а когда генерал в казачьем бешмете отошел, тихо шепнул полковнику: "Это брат царя, великий князь Михаил Александрович!"

С особым любопытством посмотрел Алексей вслед великому князю, вспомнив сразу слухи, ходившие в Петрограде в офицерской среде о том, что кое-кто прочит Михаила Александровича за его либеральные, чуть ли не демократические взгляды в конституционные монархи взамен Николая и Александры.

Когда из столовой вышел маленького росточка дворцовый комендант Воейков, зять Фредерикса, и по-приятельски кивнул снизу вверх долговязым великим князьям, которых он, очевидно, уже сегодня видел, общество без особого чинопочитания стало разбиваться на две шеренги. Воейков обошел всех, поздоровался и с Соколовым.

Бесшумно растворились двери, у которых стоял Фредерикс, все смолкло, и появился царь. Он был в форме Ширванского полка - в суконной рубахе, брюках защитного цвета и в сапогах с красными отворотами.

Соколов в своей шеренге был восьмым. Царь сначала переговорил с Сергеем и Георгием Михайловичами, стоявшими ближе, затем двинулся вдоль строя.

Пока царь не спеша приближался к нему, Алексей мог близко рассмотреть того, кому присягал, словно Отечеству, "не щадить живота своего". Николай Александрович Романов не вышел ростом и статью. Довольно правильные черты лица его нельзя назвать красивыми, а желто-табачный цвет бороды и усов с рыжиной выглядели просто крестьянскими. Довольно толстый нос, а голубые невыразительные глаза, лишенные интереса и мысли, казались просто каменными.