Честь и лукавство

В июле мы навестили Лонгбриджей, приурочив визит ко дню рождения Питера.

Морланды проводили лето в Бате вместе с миссис Гринхауз, и Кэтрин, изредка писавшая мне, сообщала о выходках Аннабеллы со всей злобностью, на какую была способна. Аннабелла и Кэтрин опять стали соперницами, так как обе искали расположения некоего французского графа, явившегося в Бат поправить здоровье.

Все это очень мало волновало меня, поскольку о Россетере Кэтрин ничего не писала, и мне неоткуда было узнать о его местонахождении и самочувствии.

В сентябре мы гостили в коттедже у матушки, после чего ненадолго заехали в свой лондонский дом. Моя фигура не испортилась, и я с удовольствием танцевала на балу, который дал граф в честь моего рождения. С ума сойти – двадцать два года! Они не были несчастными для меня, но настоящее, упоительное счастье я переживала только три коротких месяца, а это не так много по сравнению с прошедшими годами и совсем ничтожно – с будущими.

От гостей, присутствовавших на моем балу, я услышала, что герцог Россетер гостит у своих друзей Морландов, и неизвестно, с кем из супругов он более дружен. Услышав эти намеки, я едва не расплакалась от нахлынувших эмоций. Неужели он стал любовником Аннабеллы? Она вполне способна изменить супругу и добиться желанного мужчины если не путем замужества, то хотя бы посредством любовной связи. Но как он мог поступить так, если никогда не любил и не уважал Аннабеллу? Или не стоит верить сплетням, а слушать только собственное сердце, подсказывающее мне, что этого не должно быть?

Я уже не могла радоваться празднику и отправилась спать в совершенно ужасном настроении. Утром меня порадовал сначала великолепный букет цветов, присланный неизвестно от кого. На карточке не было имени, только поздравительное стихотворение, но мне почему-то казалось, что это именно Уильям прислал цветы, узнав, что я в столице. Мог бы подписаться и не мучить меня сомнениями, раз уж решил разбередить мою рану таким напоминанием, подумала я с обидой, но все равно была несказанно рада. Стихотворение я тут же выучила наизусть и долго еще повторяла про себя милые непосредственные строки:

В мое окно осенний ветер
Бросает пригоршни листвы.
Не отпугнут приметы эти —
Ведь в этот день родились вы!

В моих стихах немного толка,

Когда вы от меня вдали.
И пусть не виделись мы долго,
Но я налью бокал шабли.

И в одиночестве чужбины

(Неважно, где я нахожусь)
Я пью за ваши именины
И, как могу, за вас молюсь.

За завтраком муж предложил мне отправиться на зиму в Италию, чтобы как-то компенсировать отсутствие медового месяца. Раньше его здоровье не позволяло ему совершать столь дальние путешествия, но теперь он настолько окреп, что даже доктор советовал ему переменить обстановку и погреться под южным солнцем. Я давно мечтала увидеть несметные культурные богатства этой колыбели Возрождения, и только мысль об Эдварде помешала мне захлопать в ладоши от радости. Я не хотела оставлять его на несколько месяцев, но граф уверил меня, что ребенку уже пошел второй год и он перенесет тяготы путешествия гораздо лучше нас, так как вовсе их не заметит, находясь в привычном обществе и среди любимых игрушек. Возразить на это было нечего, и я с радостным возбуждением начала готовиться к поездке.

Рождество мы встречали у Лонгбриджей, собираясь сразу после Нового года отправиться в дальний путь. Обильные снегопады задержали нас в Лондоне до середины января, но после установилась хорошая погода, и в пути мы не страдали от холода и ветра. Эдвард, которого мы с трудом отбили у желающей оставить его при себе тетушки, был немного капризен из-за растущих зубок, но все равно приносил нам столько радости, что мы и думать не хотели о том, что лучше было бы оставить его дома. Мой супруг не желал терять ни минуты из тех, что оставила ему судьба, и хотел проводить их только с сыном.

Глава 29