Честь и предательство

В своем приглашении Матилиса дала подробные указания, но поскольку Голубое крыло было зеркальным отражением Желтого, которое Нэн делила с Лэннетом, она ориентировалась без труда. Очередная дверь открывалась в бальный зал. Спиральная лестница вела на второй этаж. Стены здесь были голые, зато в огромных стеклянных вазах на пьедесталах Нэн видела все новые и новые цветы. Она вспомнила долину Вайи и с удовольствием подумала о горячем душе и гидромассажной ванне, которые только что приняла.

Поднявшись по лестнице, Нэн прошагала по длинному коридору и постучала в пятую дверь направо. Мужской голос предложил войти. Дверь открылась. Нэн узнала мужчину из свиты, которого видела у особняка. Второй человек стоял поодаль у высокого узкого окна. Оба были одеты чересчур роскошно даже по щегольским меркам Паро. По лицам мужчин блуждали глуповатые пьяные улыбки; они держали в руках цилиндрические хрустальные бокалы с темной жидкостью. Прежде чем Нэн успела оценить положение, из-за двери ей навстречу метнулся светловолосый вихрь. Дилайт бросилась к Нэн и обхватила ее колени.

Нэн подняла девочку. Из боковой двери вышла Матилиса. Ее брови взлетели кверху, у губ залегла тонкая белая складка. Потом она вытянула руки и двинулась к Нэн, приветливо улыбаясь. Нэн перехватила Дилайт левой рукой и обняла Матилису правой. Ловко развернув свою гостью, Матилиса повела ее в угол у окна. Мужчины покинули комнату в тот самый миг, когда она входила.

— Можешь идти, Дилайт, — сказала Матилиса. — Взрослым нужно поговорить.

Девочка надула губы:

— Мы даже не поздоровались.

— Мы ведь говорили с тобой о непослушании, не так ли? Это нехорошо. А теперь скажи «До свидания».

Не отрывая глаз от Нэн, девочка спросила:

— Почему он не пришел? Он тоже сердится на меня? Почему все сердятся на меня?

Матилиса потянулась к ребенку, но взгляд Нэн заставил ее опустить руки.

— Лэннет никогда не сердился на тебя, — сказала Нэн, обращаясь к Дилайт. — Он придет к тебе, как только сможет. Вот увидишь.

Сосредоточенно наморщив крохотное личико, Дилайт прошептала:

— Ты тоже ему нравишься, правда?

Нэн почувствовала, как ее шею и щеки заливает тепло:

— Думаю, да.

— У вас тоже есть тайны?

— Ну, в общем, нет.

— Довольно, Дилайт, — отрезала Матилиса. — Ты смущаешь доктора Бахальт. А теперь спускайся и иди играть.

По-прежнему глядя в лицо Нэн, девочка разжала руки, которыми обвивала ее шею, и без возражений позволила опустить себя на пол. Встав на ноги, она повернулась и выбежала, не оглядываясь.

— Я никогда не понимала, зачем Солнцедарительница велела вам взять ее с собой, — откровенно сказала Нэн. — Неужели вы готовы пожертвовать судьбой девочки, лишь бы только знать, кто говорит правду, а кто лжет?

Матилиса рассмеялась:

— Она уже разоблачила многих мятежников, некоторые из которых весьма влиятельны в своем кругу.

— Дилайт выдает их вам? Понимает ли она, что делает?

— Нет, конечно. Для нее это что-то вроде игры. Но мы встретились не для того, чтобы говорить о девочке, не правда ли?

Нэн моргнула:

— Вы сами пригласили меня.

Матилиса двинулась к бару, расположенному у дальней стены комнаты. Ее длинная, до пола накидка переливалась всеми цветами в лучах света, льющегося из окон. Нэн отправилась следом. Нажав кнопку, Матилиса открыла складные дверцы. На полках стояли бутылки с напитками и бокалы. В ответ на вопросительный взгляд Матилисы Нэн отрицательно покачала головой. Матилиса наполнила бокал чем-то розовым и пузырящимся. Аккуратно пригубив напиток, она обвиняющим тоном осведомилась:

— Вы ведь влюблены в него, не так ли?

Не видя смысла уклоняться от ответа, Нэн вздернула подбородок:

— Да.

— Интересно, что по этому поводу скажет дядюшка Этасалоу? Он яростный фанатик во всем, что касается расовой чистоты. Сколько полукровок в генеалогическом древе вашей семьи?

И вновь шея и щеки Нэн залились румянцем, на сей раз едва ли не болезненным.

— Это не ваше дело.

— Верно. Но для вашего дядюшки это — первоочередная забота.

— Я ему безразлична.

— Ошибаетесь! — Матилиса почти выкрикнула это слово. Нэн вздрогнула и отступила на шаг. Матилиса тут же вновь приблизилась к ней вплотную. — Вы единственный человек, покинувший секретную учебную базу на Гекторе по медицинским показаниям. Остальные заболевают, умирают и остаются там навсегда. Кое-кто сходит с ума. Их содержат в лечебницах Гектора. Вы вернулись на Атик. Это и есть свидетельство того, какое значение ваш дядя придает семье и крови.

К горлу Нэн подступила тошнота, но куда большее страдание причинял ей гул и визг, воцарившиеся в ее голове. Она вспылила, скрывая испуг и беспомощность под маской гнева:

— Вы ничего не знаете обо мне, а уж тем более — о Гекторе!