Честь, хлеб и медяки (СИ)

— А ты сойдись с ней в поединке! — зашелся в смехе караванщик. Он даже замотал головой и задрыгал ногами. — А я посмотрю, кто из вас кого победит.

Руперт ничего не ответил и лишь многозначительно пожал плечами. Честь для него превыше всего — он не поднимет меч на девушку, даже если она оскорбит его, а Иффа нечего дурного ему не говорила, лишь иногда окидывала презрительным взглядом. Тогда Руперт просто отворачивался от нее, чтобы не видеть ее в черной обводке глаз. Все равно у нее больше смотреть было не на что.

До герцогства Фельба добрались без проблем и даже караван довольно быстро разгрузили на складах в порту.

Получив из рук Назара заветный мешочек с вензелем амара Файзуллы, Руперт отправился в город. Он снял комнату в шикарной гостинице — можно расслабиться и отдохнуть, не думать о завтрашнем дне и хлебе насущном. Пройдет время и для него найдется караван в обратный путь.

Но дни шли за днями, а работа никак не находилась. Только теперь Руперт понял, зачем выдавались монеты в тех мешочках — чем их больше, тем выше вероятность, что именно тебя, а не воина из соседней комнаты примут на службу. Скоро монет у Руперта осталось так мало, что пришлось отказаться от дорогой гостиницы и поменять комнату в ней на угол в мазанке на окраине города. Оттуда, правда, хорошо был виден герцогский замок, расположившийся на холме. Но туда хода Руперту не было — его даже за ворота не пустили. Зато теперь у него по вечерам были бобовая похлебка, сваренная старухой, хозяйкой дома, и обязательная сказка на ночь, рассказанная стариком, ее супругом. А днем Руперт продолжал толкаться на базаре и искать работу…

Он расположился в самом углу таверны и потягивал дешевое вино из щербатой кружки.

— Вы слышали?..

Руперт сразу повернулся в сторону говорившего. Может, он сообщит что-то весьма интересное, а, может, просто очередной бред.

— Юный герцогский сын сбежал из замка… Обещали за него вознаграждение тому, кто вернет его назад в замок целым и невредимым.

— Мальчишка только-только стал совершеннолетним и на тебе… — добавил другой посетитель таверны. — А у герцога других наследников больше нет. Даже незаконнорожденных.

— И много дают? — спросил из своего угла Руперт, оторвавшись от вина.

— Много. Не унесешь, — расхохотался сидевший за соседним столом здоровяк, увешанный с головы до ног оружием. — Если бы была хоть одна отличительная примета, давно бы схватили парня и вернули безутешному отцу. И городские ворота закрыли — никого без досмотра не выпускают, и все безрезультатно.

— Что, совсем-совсем ничего? — усмехнулся Руперт. — Ни шрама, ни царапины, ни родинки, по которым можно опознать сына герцога?

— Есть одна отличительная примета, говорят, — хмыкнув, отозвался хозяин таверны.

Посетители, которых с утра было немного, повернули головы в его сторону и приготовились внимать каждому его слову. Даже не верилось, что тот может поделиться такой важной новостью.

— У молодого герцога, как сказала его кормилица, родинка размером с просяное зернышко.

— Где, где? — зашумели все.

— На левом яичке, ближе к паху…

В таверне мгновенно стало тихо, каждый обдумывал сказанное — правда или ложь.

Первым пришел в себя Руперт и громко расхохотался на всю таверну:

— Довольно смешно будет выглядеть со стороны — найдешь парня, подходящего по возрасту и просишь его приспустить штаны, чтобы посмотреть он это или не он.

Следом за ним рассмеялись все остальные, включая хозяина таверны.

— Но так говорят, — произнес он, вытирая слезы, выступившие от смеха, и дергаясь всем тучным телом. — А еще говорят…

— Все, на сегодня хватит, — остановил его здоровяк, тоже колыхаясь от смеха. — А то завтра поржать будет не над чем.

Пока они смеялись, в таверне появился еще один посетитель — паренек возраста сбежавшего сына герцога. Испуганно озираясь по сторонам, он пробрался в самый дальний угол и уселся за стол, за которым пил дешевое вино Руперт.

Поначалу тот хотел ему указать, что есть свободные места за другими столами и надо было спросить разрешение у него. А вдруг ему не понравилась бы его компания? Но паренек не выглядел грязным бродяжкой, и Руперт, махнув, не стал ничего говорить. В нем нет-нет да просыпался бывший фаворит, который кидал в казематы таких вот пареньков, если они ему почему-то не нравились.

Парень уплел миску чечевичной похлебки, самое дешевое блюдо, которое нашлось в таверне, запил компотом и стал нашаривать на поясе несуществующий кошелек, по крайней мере, так показалось Руперту.

— Был же, — чуть не заплакал он, показывая кожаные ремешки, на которых висел когда-то кошелек. — Украли, срезали…

— Тихо, замолчи, — попросил его Руперт.

Он кинул на стол монету, явно превышающую по стоимости выпитое им вино и съеденную парнем похлебку.

— Пойдем, — Руперт поднялся, подхватил парня под руку и повел на выход.

Тот едва успел вскочить с лавки и теперь еле поспевал за ним.

— Сдачи не надо, — махнул рукой Руперт хозяину таверны. — Я зайду завтра, — пообещал он.