Честь пацана

Не удивлюсь, если весть о случившемся разнеслась по всему городу. Шамиля опустили ниже плинтуса, да и ценных бойцов он потерял. Второй раз за короткое время «крутогоровские» праздновали победу. Я же отдалялся от всего этого. Гульнур щелкала свои предметы как семечки. У девушки имелся дар к точным наукам. Восьмого мая, когда у нее закончились занятия, мы сели в машину и поехали прочь из города – в северном направлении через Кировский район, – подальше от деканов и экзаменов, от пацанов с их крутыми разборками. Выбрали место, где не было ничего живого, – съехали с шоссе на проселочную дорогу, забрались на утес над Волгой. Машина рычала, буксовала, но не подвела. Это было чудесное живописное место. Гульнур напевала: «Есть на Волге утес…» Великая река текла под ногами, разлившаяся по всю ширь, через луга и перелески. От вида с высоты захватывало дух. Я разложил покрывало, мы сидели, обнявшись, на краю обрыва, наслаждались уединением, о чем-то говорили. День выдался теплый, на небе ни облачка. Легкий ветерок ерошил волосы. Потом пересели в машину, я откинул сиденья, получилось нечто среднее между постелью и полосой препятствий. Трудности не смущали, мы занимались любовью, несмотря на неровности под телами, хихикали, когда что-то шло не так. Лежали, глядя в потолок, до которого можно было дотянуться, даже не разгибая руку, приводили в порядок мысли и дыхание. Повернулись друг к другу, обнялись, и все началось заново – прерывистый смех, участившееся дыхание…

Несколько часов мы провели на природе. Двинулись обратно по каменистой горке. Гульнур размечталась: вот бы ей тоже научиться водить автомобиль. На брата где сядешь, там и слезешь, а ходить на занятия в ДОСААФ – просто некогда. Я съехал с дороги, вывел машину на травянистый луг. Гульнур уставилась на меня круглыми глазами – я серьезно?

– Учись, – сказал я. – Садись на мое место и поезжай. Перевернуться здесь трудно.

Луг был ровный, как футбольное поле, зеленела травка. Гульнур была хорошей ученицей, внимательно слушала, запоминала. Медленно тронулась, поехала, разгоняясь, неумело, но все же справлялась с передачами.

– Потише, потише, – поучал я, – куда ты гонишь? Осторожно, мина! – Я ахнул, в последний миг разглядев под колесами оттаявшую коровью лепешку. Гульнур стремительно ударила по тормозу, зажмурилась, словно должно было рвануть. Осторожно открыла глаз. Я засмеялся.

– Ну все, хватит, выходи из машины. В следующий раз будем держаться подальше от минных полей.

Я отвез девушку к дому, расцеловал, взял с нее честное комсомольское, что завтра снова встретимся.

Назавтра было 9 мая, 44-я годовщина Великой победы. Некогда всесильное государство изрядно обтрепалось, денег на военный парад толком не собрали. По площади Куйбышева шли курсанты, проехали несколько «уазиков», окрашенных в защитные цвета, протащили пару ракет (явно списанных). Люди отмечали праздник в своем кругу. По ящику гоняли старые военные фильмы. Гульнур освободилась в половине четвертого, я терпеливо ждал в машине, проверяя на прочность нервы местных пацанов. Они периодически возникали то сзади, то спереди, их так и подмывало нарушить полученные указания. Мне даже жалко их стало – такие танталовы муки. Гульнур прыгнула в машину – нарядная, вся такая светлая, теплая, чмокнула в щеку.

– Поехали скорее, пока брат не передумал. А то упрется, как… одно животное, а я так не люблю ссориться…

Мы поездили по городу, поглазели на Казанский кремль, который давно следовало отреставрировать. Пойти в этом городе было некуда. Вернее, было, но только с приключениями. Лично я ничего не боялся, но так не хотелось портить девушке праздничное настроение.

– Давай где-нибудь посидим? – предложил я.

– Ты знаешь, где можно посидеть? – удивилась Гульнур.

– Да, знаю одно место…

Я привез свою возлюбленную на Крутую Горку, к собственному подъезду. Проходящие мимо Василиса с Формозой сделали круглые глаза, а я им выразительно показал: проходим, не задерживаемся. Они прошли, встали у соседнего подъезда и начали упиваться зрелищем.

– Странно, – озираясь, сказала Гульнур. – Где-то в этих домах живет Инга Мориц…

– А также я. Пойдем, моя хорошая, познакомимся с родителями… Вернее, ты познакомишься, а я с ними уже знаком…

– Ничего себе. – Гульнур испугалась, втянула голову в плечи. – Но мы хотели где-то посидеть…

– Заодно и посидим. Мама очень хотела с тобой познакомиться.

Можно подумать, я не боялся. Боялся даже больше, чем Гульнур! Дрожала рука, когда я вставлял ключ в замочную скважину. Рядом ежилась Гульнур, как на холодном арктическом ветру, шептала: «Может, не надо?» Приоткрылась соседняя дверь, высунулся нос Алисы и один любопытный глаз. Он мгновенно округлился, девочка пробормотала:

– Да иди ты… Ой… – И аккуратно, чтобы никого не потревожить, закрыла дверь.

Мы вошли в квартиру – я первым, потому что Гульнур решительно отказывалась это делать, проведя пальцем по горлу, – и где такого набралась?