Честь семьи Прицци

Настоящая Айрин Уокер мертва. Это довольно просто установить, в случае, если кому-то очень захочется проверить личность лже-Айрин. Зачем? Стоп! А что, если она именно этого и добивается? Некто по каким-то своим причинам начинает искать мисс Уокер и обнаруживает, что та погибла в результате автокатастрофы. Лицо изуродовано до неузнаваемости, и проверить личность невозможно. А с мертвых, как известно, взятки гладки. Любопытно, любопытно. Только вряд ли это имеет какое-то отношение к убийствам. В первую очередь — потому, что убийца вообще не знакомится со своей жертвой. Конечно, Лайза может опасаться мести, но в таком случае ей не помогут подлинные документы. Дело не в этом. Лайза Джексон знает, что ее наверняка начнут искать, а значит, это нечто крупное, возможно, именно денежные махинации. Однако ищущие ее люди не должны иметь связи в полиции, по крайней мере, не иметь доступа к картотеке; затем, они, в силу каких-то причин, не могут обратиться в полицию вообще и не могут слишком активно проводить собственные поиски. Чем же должны заниматься ТАКИЕ люди? Ясно, что чем-то противозаконным. И все-таки чем? Если информационный источник мисс Прицци надежен, и Лайза Джексон действительно промышляет мошенничеством, то и ее клиенты, скорее всего, из того же круга.

Постой-ка, Франци, — осадил он себя. — А тогда на кой черт этой девочке «Ллама» с глушителем? Мошенница — не убийца. Что-то не увязывается. Киллеры не опускаются до афер. Они пекутся о своей репутации. И наоборот, жулики не залетают на высоту убийц. Это совсем другой уровень, другие дела. Могут ли состыковаться убийство по найму и мошенничество? В какой плоскости лежит эта грань? Думай, Франци, думай…

Обо всем этом детектив размышлял, шагая по Сантос Дос Террос в сторону окраины. При всей «любви» к бедным районам, ему пришлось заглянуть сюда, ибо Франциск рассчитывал найти своего приятеля Уолта Конуэя именно в испанском квартале. Сведения о его местонахождении сообщила жена Конуэя, сварливая шумная женщина.

— Этот ублюдок? Да я знать не хочу, где он может быть! Мне вообще плевать на него! Пусть сопьется вконец и уматывает к своим приятелям-испанцам, если ему так нравится!

— Простите, миссис Конуэй, — вежливо прервал пламенную тираду Кунз, — я понимаю ваше возмущение, но мне очень нужен Уолрет. Я специально прилетел из Нью-Йорка.

— Вы? — не поверила она. — Специально, чтобы поговорить с этим забулдыгой?

— Вот именно, миссис Конуэй.

— Хм… Ну ладно, мистер. Ищите его в «Эль Мюзика сентро» на Махадо-стрит. Знаете, где это?

— Честно говоря, я давно не был в Лос-Анджелесе…

— Восточный район. В испанском квартале. Рядом с Дос Террос. Вам любой подскажет. Только осторожней, там полно этих ублюдков из молодежных банд.

— Спасибо, миссис Конуэй, — вежливо поблагодарил женщину детектив.

— Не за что, — буркнула она в ответ. — Если найдете Уолта, скажите, что он может катится к такой-то матери.

— Хорошо, я передам, — согласился Франциск, с большим облегчением думая, как ему повезло, что он остался холостяком. Лишнее доказательство никчемности брака — этот телефонный разговор.

Пройдя по Калент-стрит, детектив свернул на Махадо и почти сразу увидел приземистое, обтрепанное жизнью здание, над входом в которое красовались белые облупленные нотные знаки и буквы «Эль Мюзикл сентро». Даже в плохие времена Франциск не посещал заведения такого ранга. В них, как правило, было грязно и стоял ужасающий шум, раздражающий даже привычный ко многому, далеко не утонченный слух детектива. Пол, обычно заплеванный и грязный, с катающимися на манер «перекати-поля» в потоке сквозняка столбиками пепла. Конечно же, раз в сутки, после закрытие худосочная испанка наводит там порядок, но это ненадолго. Обычно лишь до следующего утра. Подают в таких заведениях что-нибудь вроде «Вирджиния фэмили»[12]. Рассчитывать на серьезную выпивку лучше не стоит, когда переступаешь порог такого бара.

Хотя сейчас соображения такого рода не могли остановить Франциска. Он толкнул дверь и вошел внутрь. Дело обстояло все-таки лучше, чем ему представлялось. Возможно, тому «виной» был ранний час, но в зале оказалось чисто — относительно, разумеется — и даже не очень накурено. Четыре довольно молодых парня-ис-панца в широких джинсовых куртках толклись у автоматического бильярда, медленно потягивая дешевенькое пивцо «Милуоки». В глубине бара, за столиком, сидела пара женщин неопределенного возраста, ярко накрашенных и вызывающе поглядывающих на единственного мужчину, сидящего на табурете у стойки и болтающего с барменом. Тот, улыбаясь, кивал и изредка вставлял несколько слов, но в основном говорил посетитель.