Честель

Крышка большого каменного саркофага была закрыта. Персивант ухватился за край и потянул. Жалобно застонали петли, и тяжелая крышка подалась. Внутри стоял темный закрытый гроб. Судья открыл и его.

Она лежала там; лицо выражало умиротворение, глаза были полузакрыты – женщина словно прилегла вздремнуть.

– Честель, – обратился к ней Персивант, – не Гонда, нет. Честель.

Ее веки дрогнули. Ничего более, но он знал, что его слова были услышаны.

– Теперь ты наконец сможешь отдохнуть, покойся с миром, наконец-то с миром.

Судья поднес острие серебряного лезвия к ее левой груди и, взявшись своими большими руками за резной набалдашник, нажал изо всех сил.

Честель чуть слышно вскрикнула.

Когда он вытащил оружие, из раны хлынула кровь. Стало еще светлее. Капли темной жидкости исчезали с лезвия, словно испаряющаяся роса.

Гордое лицо Честель усыхало, сморщивалось, темнело. Быстрым движением Персивант захлопнул крышку гроба, закрыл саркофаг и торопливо вышел. Он снова запер дверь, защелкнул неподатливый старый замок и зашагал к воротам кладбища. Судья шел среди могил, над его головой щебетала птица, в отдалении послышался приглушенный шум мотора. Город просыпался.

В усиливающемся солнечном сиянии Персивант брел по улице. Теперь его походка была походкой старика, очень усталого старика.

В коттедже Лорел и Коббет готовили в пластиковых кружках растворимый кофе. Их вопрошающие взгляды обратились к судье.

– С ней покончено, – сказал он отрывисто.

– Но что вы скажете Гонде? – спросил Коббет.

– Честель и была Гондой.

– Но…

– Это была Гонда, – повторил Персивант, усаживаясь на стул. – Честель умерла. Эта чума подняла ее из могилы, она назвалась Гондой, и, разумеется, жители города ей поверили. – Он устало ссутулился, – Теперь, когда с ней покончено, когда она покоится с миром, остальные – те, чью кровь она пила, блуждающие по ночам, – успокоятся тоже.

Лорел отпила кофе, ее побледневшее лицо склонилось над кружкой.

– Почему вы считаете, что Честель и Гонда один человек? – спросила она. – Откуда вы знаете?

– Я догадывался об этом с самого начала. И совершенно уверился в этом сейчас.

– Уверились? – переспросила Лорел, – Но как вы можете быть в этом уверены?

Персивант улыбнулся ей едва заметной улыбкой.

– Дорогая моя, вы не думаете, что мужчина всегда узнает ту, которую любил?

Казалось, к нему вернулась его обычная нарочитая энергичность. Он поднялся, подошел к двери и взялся за ручку.

– А сейчас, прошу прошения, мне необходимо ненадолго вас покинуть.

– Вы не считаете, что нам лучше как можно скорей уехать отсюда? – спросил его Коббет. – До того, как люди заметят ее исчезновение и начнут задавать вопросы?

– Совсем наоборот, – ответил Персивант своим вновь окрепшим голосом. – Если мы уедем сейчас, они начнут задавать вопросы касательно нас, возможно, довольно неприятные вопросы. Нет, мы останемся. Мы с аппетитом позавтракаем или, по крайней мере, сделаем вид. И мы будем не меньше остальных удивлены исчезновением ведущей актрисы.

– Я буду стараться изо всех сил, – торжественно пообещала Лорел.

– Я знаю, дитя мое, – отозвался Персивант и вышел из коттеджа.